Всегда твой,

Чарли».

Письмо было прочитано. Последовало долгое молчание, такое долгое, что доктор Чилтон наконец негромко произнес:

– Так что же, Полли?

Она по-прежнему молчала. Но, внимательно взглянув ей в лицо, он заметил, что ее губы, недавно упрямо сжатые, теперь дрожали. Он подождал, пока она заговорит.

– Как скоро, ты думаешь, они ожидают ее? – спросила она наконец. Доктор Чилтон слегка вздрогнул помимо воли.

– Ты хочешь сказать… что отпустишь ее?! – воскликнул он.

Жена взглянула на него возмущенно.

– Что за вопрос, Томас?! Ты думаешь, что после такого письма я могла бы не отпустить ее? И разве не просит нас об этом также и сам доктор Эймс? Неужели ты думаешь, после всего, что этот человек сделал для Поллианны, я могу в чем-нибудь ему отказать?

– Дорогая! Надеюсь лишь, что ему не придет в голову попросить… тебя саму, – пробормотал супруг с годичным стажем, лукаво улыбнувшись.

Но жена лишь посмотрела на него с укором, которого он вполне заслуживал, и продолжила:

– Можешь написать ему, что Поллианна приедет, и попроси, чтобы мисс Уэтерби сообщила нам, когда они могут принять девочку. Разумеется, это должно произойти не позднее десятого сентября, то есть до нашего отплытия в Европу. Я хочу лично убедиться в том, что Поллианне будет хорошо в их доме.

– Когда ты скажешь об этом Поллианне?

– Наверное, завтра.

– И что именно ты ей скажешь?

– Пока еще не знаю, но, разумеется, не больше, чем будет совершенно необходимо. Так или иначе мы не должны испортить Поллианну, а ведь ни один ребенок не может остаться неиспорченным, если вобьет себе в голову, что он нечто вроде… вроде…

– Бутылочки с лекарством, – подсказал доктор с улыбкой.

– Вот именно, – вздохнула миссис Чилтон. – В том-то все и дело, что она не догадывается о своем даре. И ты это знаешь, дорогой.

– Знаю, – кивнул муж.

– Ей, конечно, известно, что ты и я, и половина городка играем с ней в ее игру… и что мы… удивительно счастливы именно потому, что играем. – Голос миссис Чилтон чуть дрогнул, но затем она продолжила тверже: – Но если бы она сознательно попыталась быть кем угодно, но только не самой собой – естественной, веселой, счастливой маленькой девочкой, играющей в игру, которой научил ее отец, то была бы, как сказала мисс Уэтерби, «невыносима». Поэтому, в любом случае, я не скажу ей, что мы отправляем ее в Бостон с целью утешить и ободрить миссис Кэрью, – заключила миссис Чилтон решительно, поднимаясь с кресла и откладывая в сторону свое рукоделие.

– Я думаю, что ты совершенно права, – одобрительно отозвался доктор.

Поллианна узнала о том, что ее ожидает только на следующий день, и произошло это так.

– Дорогая моя, – начала тетка, когда они остались вдвоем, – не хочешь ли ты провести эту зиму в Бостоне?

– С тобой?

– Нет, я решила поехать в Германию с дядей. Но миссис Кэрью, хорошая знакомая доктора Эймса, приглашает тебя к себе на всю зиму, и я согласна тебя отпустить.

Лицо Поллианны сделалось печальным:

– Но в Бостоне не будет ни Джимми, ни мистера Пендлетона, ни миссис Сноу. Никого из знакомых.

– Да, дорогая, но когда ты сюда приехала, ты ведь тоже их не знала.

Поллианна неожиданно заулыбалась:

– Ну конечно же, тетя Полли, я их не знала! И это значит, что в Бостоне тоже есть какой-нибудь Джимми, или мистер Пендлетон, или миссис Сноу, которые ждут, чтобы я с ними познакомилась, правда?

– Конечно, дорогая.

– Тогда я могу этому радоваться. Мне кажется, тетя, ты теперь умеешь играть в игру лучше, чем я. Я никогда не думала о людях, которые живут там и ждут, когда я с ними познакомлюсь. И к тому же их там так много! С некоторыми я уже познакомилась два года назад, когда была там с миссис Грей. Мы останавливались в Бостоне на целых два часа по дороге сюда. Там на вокзале был человек в форме – совершенно замечательный человек; он сказал мне, где можно напиться воды.