Псковскому сюжету в судьбе полководца посвящена драма Нестора Васильевича Кукольника «Князь Даниил Дмитриевич Холмский» (1840). Музыку для ее постановки на театре написал Михаил Иванович Глинка.

Любопытно, что вскоре после возвращения князя Холмского в Москву на него со стороны Ивана III обрушилась опала. Источники доносят обстоятельства дела скупо, многое приходится додумывать, а кое-что – доугадывать.

До наших дней дошли две грамоты. Одна из них сообщает, что Даниил Дмитриевич был взят под стражу за какую-то вину перед Иваном III, имевшую материальное выражение: 250 рублей. По тем временам – целое состояние, около 20 килограммов ходячей серебряной монеты. Как и в чем провинился князь Холмский, непонятно. На сей счет высказывались разные предположения: оболгали завистники, вскрылось намерение переехать на службу к иному государю (или возникло подозрение в подобном намерении). Но документ вполне ясно сообщает, что причина гнева великого князя – денежная. Возможно, растрата казенных средств. Возможно, дары псковичей Иван III посчитал неуместными для своего служильца, выполнявшего государево распоряжение… Не получается сказать с точностью. Так или иначе, Иван Никитич Воронцов, представитель одного из знатнейших боярских семейств державы, «выручил» Холмского, подписавшись на выплату названной суммы, если тот куда-нибудь сбежит; более того, сам правитель грозно обещал, что в этом случае он заберет себе все имущество и все земельные владения князя[23]. Лишь после поручительства Ивана Никитича князя Холмского отпустили на свободу.

Поручителей, подобных И. Н. Воронцову, было восемь (имена других неизвестны). Общая сумма поручительства – две тысячи рублей – совершенно запредельная для XV столетия.

Что за ней стоит? Загадка. Растрата не двухсот пятидесяти рублей, а двух тысяч – акт фантастический: на такие деньги можно было обеспечить конями целый полк… Не очень понятно, как и при каких обстоятельствах воевода мог «спустить» более полутора центнеров серебра.

Поэтому «политическая» версия ареста и опалы остается небезосновательной. Весьма возможно, что обвинение в растрате (да была ли она в действительности?) прозвучало вследствие слишком большой, с точки зрения Ивана III, самостоятельности Холмского в псковских делах (припугнуть, напомнить служильцу, что он не удельный князь, а всего лишь титулованный слуга государев). Или, быть может, некие слова недовольства, высказанные Даниилом Дмитриевичем, оказались восприняты с гневом и подозрением: как смеет? не желает ли сбежать?

Так или иначе, другая грамота сообщает: Даниил Дмитриевич публично, при митрополите Геронтии и целом соборе духовенства, «бил челом» Ивану III о прощении. И великий князь «нелюбье свое… отдал». Но Холмский вынужден был целовать крест на том, что будет всю жизнь служить великому князю московскому и его наследникам, никуда не «отъедет», никакого «лиха» не причинит, а если услышит о неких угрозах или выгодах в отношении своего государя, то немедленно сообщит[24].

Загадочный этот и крайне неприятный для Даниила Дмитриевича эпизод впоследствии никак не повредил его карьере. Более того, Холмский уйдет из жизни весьма богатым человеком. Убедившись в честности своего служильца, Иван III богато жаловал его, и Даниил Дмитриевич имел обширные земельные владения в трех уездах – Московском, Дмитровском, Рузском: три села, десятки деревень и починков[25]. Под занавес службы он оказался на прибыльной должности владимирского наместника.