Погас разом и, похоже, во всем заведении. Вокруг стало темно, точно в погребе. Липкая бархатная темнота липла на кожу лица, как паутина. Гуров с разбегу остановился от неожиданности и скрипнул зубами. Странные настораживающие события продолжались одно за другим. Он подумал, что свет погас неспроста, и тут же вспомнил про электриков, возившихся у распределительного щитка. Гуров побежал вниз, пробрался вдоль кирпичной стены на ощупь и снова поднялся наверх. Здесь на лестничной площадке отчетливо слышались испуганные крики многих людей, но никаких электриков не было и в помине. Гуров побежал дальше.

Разыскивать кого-то в кромешной темноте было бессмысленно. Он торопился домой. Добежав до машины, Гуров одной рукой отпер дверцу, а другой выхватил мобильник. На его вызов ни один телефон не ответил. Во время поездки Гуров с настойчивостью обреченного названивал и названивал домой, уже окончательно поняв, что проиграл.

«Кто не успел, тот опоздал, – тупо билась в голове единственная мысль. – Кто не успел, тот опоздал».

После внезапного ухода мужа Мария почувствовала себя плохо. Для нее тихий семейный вечер был таким же долгожданным чудом, как и для Гурова. Оставшись в одиночестве, Мария почувствовала себя обманутой. Оставив на кухне незаконченный ужин, она ушла в спальню и бессильно опустилась на кровать. Обида была настолько глубокой, что Мария едва удерживалась от слез.

Она была вполне самостоятельной женщиной, сама себя с полным на то основанием считала «железной леди», уже давно добившейся известности, успеха, благополучия, избалованной вниманием поклонников, режиссеров и продюсеров. Это ощущение постоянной востребованности помогало ей чувствовать себя уверенно в любой ситуации, помогало преодолевать невероятные трудности, а их в ее жизни было не так мало, как могло показаться со стороны. Просто Мария давно научилась прятать свои невзгоды от публики. Зрители не любят, когда от их кумиров отворачивается удача, и она привыкла быть везучей.

Даже свадьба с полковником Гуровым, имя которого ничего не говорило широкой публике, не нанесла ущерба ее имиджу. В этом поступке поклонники увидели то, что хотели увидеть, и то, что позволила им увидеть Мария – эпатаж, авантюру, с налетом некоторой загадочности и даже опасности, эдакие парижские тайны, сценарий плаща и шпаги. Только она сама да самые близкие люди знали, что на самом деле представляет из себя этот сдержанный, атлетически сложенный мужчина, с широким разворотом плеч и благородной сединой на висках. А он являлся для Марии воплощением надежности и силы. Он занимался действительно опасным и грубым делом, оставаясь при этом человеком большой души и удивительного такта. Вместе с ним в ее мир, отчасти эфемерный и призрачный, ворвалось дыхание настоящей жизни, дыхание горячее и резкое, иногда обжигающее до боли. Вряд ли можно было назвать ее положение уютным, зато Гуров и в самом деле оказался мужчиной, на плечо которого можно было опереться в любую минуту. Да Мария и не искала уюта. И к тому же она просто любила Гурова.

Любила до сих пор, несмотря на то что муж разочаровывал ее слишком часто. Нет, он тоже любил ее, но работу свою он любил все-таки больше. Мария говорила себе, что она выше ревности. Тем более что ревность эта относилась не к живой сопернице, а к мужскому делу, к ремеслу, которому муж отдал большую часть жизни. Но стать выше удавалось не всегда. Например, сегодня это никак не получалось. Слишком велико и неожиданно было разочарование.

Мария понимала, что муж не мог оставить ее в такой вечер одну из-за каких-нибудь пустяков. Раз он решился на такой шаг, значит, причина действительно была серьезной. Но осознание этого нисколько не помогало. В довершение всего Мария начала фантазировать, что могло вызвать мужа из дома в такую минуту – и фантазии эти с каждым разом делались все страшнее. Мария уже просто не могла находиться на одном месте. Она решительно поднялась и направилась к платяному шкафу.