Петька как уставился на Веру, так и не сводил с нее удивленных глаз до конца ее обличительного монолога.

– У вас все? – спросила судья.

– Да, – сказала Вера.

– Ответчик, прошу встать. Что вы можете сказать по сути изложенного?

У Петьки заранее заготовленные фразы напрочь вылетели из головы. «Да, конечно, иногда выпивал, не без этого, но не пьяница же… Ну, было пару раз по дурости с женщинами, а кто сейчас без греха?.. Ну, денег нет, так ведь Вера прекрасно знает, что на их предприятии полгода зарплату не выдавали. А сейчас без работы, потому что с одной ушел, а на новую еще не успел устроиться…» – все эти мысли роем пронеслись в его голове.

– Вы согласны с тем, что сказала истица?

Петька в ответ промычал что-то невразумительное.

– Суд удаляется на совещание. Попрошу вас выйти.

Не успели Петька с женой выйти в коридор и сесть на уже надоевшую скамейку, как их попросили обратно. И опять все дальнейшее произошло совсем не так, как он предполагал. Вера отказалась от алиментов, а он – от имущественных, как выразилась судья, притязаний.

– Прошу встать. Суд вынес постановление, и ваш брак считается расторгнутым. Распишитесь здесь. Судебные издержки кто будет оплачивать?

– Сколько? – быстро спросила бывшая уже жена.

– Двести.

– Двести тысяч? – уже медленнее переспросила Вера.

– Нет, всего лишь двести рублей – у нас расценки пока старые остались. Вам повезло, – с улыбкой ответила судья.

– Двести-то я заплачу, чего уж там, – облегченно проговорила Вера.

Петька все еще словно в оцепенении вышел из здания суда, пошел было за Верой, а затем остановился. На него навалилось огромное одиночество, которое ему еще предстояло осознать до конца. Ему было некуда идти, и как он будет жить дальше, он не знал. Петька подошел к киоску и купил спички. Они стоили ровно четыреста рублей…

Якутск, 1997 г.

…После развода со своей второй женой Сашка почти год скитался по разным друзьям-подругам. Его бывшие жены эти дома иначе, как бичарнями, не называли. Действительно, жилища одиноких и пьющих людей, где стены навечно пропитались запахами дешевых сигарет и алкоголя, собак и кошек, порой неряшливых, как и сами хозяева, благоприятного впечатления произвести ну никак не могли. Но Сашке брезговать и выбирать не приходилось – ему где-то надо было жить, идти было некуда. Он старательно избегал родственников и своих старых знакомых – стыдился. Позже удивлялся, как ему в тот год удалось вообще выжить, не замерзнуть пьяному на улице, не попасть в пьяной драке под чей-то шальной нож.

Последние четыре месяца он жил у своего друга, с которым вместе учились в университете: Сашка – на филологическом, а Афанасий, так звали его друга, на историческом. В свое время Афанасий подавал очень большие надежды, даже защитил кандидатскую и ездил учиться в аспирантуре Московского гос-университета. Но потом слишком часто, как признавался сам Афоня, стал искать научную истину на дне бутылки. И покатилось…

Четыре года назад Афанасий стал инвалидом. Тогда его в очередной раз уволили из института, и он устроился работать в городскую пожарную охрану, где всегда были нужны здоровые, не судимые и отслужившие в армии люди – там платили мало, и потому желающих стать доблестными было немного. Однажды после смены Афанасий, как водится, крепко выпил с коллегами, такими же бойцами пожарного отряда, как и он сам, и пьяный возвращался домой. В автобусе уснул и проснулся только на конечной остановке, где его и разбудил водитель. Кое-как сообразив, где находится, Афанасий пошел домой пешком и был сильно избит на улице подростками, которые сняли с него шапку, всю верхнюю одежду и новенькие унты. Дело было зимой, и он, пролежав на снегу какое-то время, отморозил пальцы рук, которые у него позже ампутировали. Мог вовсе замерзнуть и умереть, но его спас случайный водитель такси, искавший в этом районе частный дом, куда его вызвали на заказ…