Современному обывателю странно представить, к примеру, технологии «цветных революций» нашего времени со всеми этими сердечками на полицейские щиты, цветочками в дуло автомата, детскими колясками на фоне мрачного полицейского оцепления вне, скажем так, современного нам глобально-демократического времени. Между тем подобное было вполне обыденным явлением, например, в царской России, когда женщины выходили на первый план протеста и приехавшие на разгон казаки, смутившись от такой немужской работы, ретировались со словами, что, мол, не разгонять же баб нагайками. Политический эффект участия женщин в протестах, на который рассчитывали протестующие, был понятен: дезорганизация власти и правоохранителей. «По городу носятся упорные слухи, что солдаты убили прикладами жандармского ротмистра, зарубившего солдата за неисполнение приказа бить баб прикладами»[15]. И подобные технологии применялись не только в продвинутых столицах, но и при бунтах крестьян против помещиков: пока женщины шли на штурм усадьбы, мужики наблюдали за «разведкой боем» и поджидали с заранее приготовленными телегами для барского добра. «Ещё накануне первой революции крестьяне выработали своеобразную погромную стратегию, в которой прикрывались женщинами, пуская их первыми в “бой”»[16]. Подобной была роль женщин и в политических протестах в Иране во время Исламской революции 1979 года: Хомейни призывал женщин участвовать в уличных маршах. Многие исследователи и сегодня считают определяющей роль иранских женщин в общем успехе протестов: «Сцены, подобные той, когда та или иная мать спешила к месту схватки с ребенком на руках, перед стволами винтовок, являются свидетельством решающего вклада, который внесла в борьбу большая часть общества»[17]. То есть манипуляция с противопоставлением мирных женщин с детьми грубой силе государства связана вовсе не с политтехнологиями в нарративе «демократия против авторитаризма», но в первую очередь с более древними культурными доминантами, представлениями о мужском и женском, защитниках и защищаемых.

Любой политик или самовластный правитель, причём в любые времена, всегда опирается на хронотоп и одновременно пытается управлять им, создавать его под себя. Никакой репрессивный аппарат и мощь властителя ни в какие времена не позволяли исключительно силой удержать власть – и уж тем более мобилизовать народ и воплотить все амбициозные замыслы этого самого властителя. Даже такому крутому своим нравом царю, как Пётр Первый, необходим был свой Феофан Прокопович в идеологии и опора на церковь в управлении империей. Прокопович в своём миссионерстве обосновывал и помещал Петра в православное миропонимание, а подконтрольный Святейший Синод позволял обеспечить лояльность самого массового социального института в период большой ломки московского хронотопа.

Политическая сущность хронотопа заключается прежде всего в том, что воздействие на очеловеченное пространство-время детерминирует, определяет будущее, что само по себе является уже политической категорией. Только астрологи, фантасты и политики позволяют себе говорить, что должно быть и будет со всеми в будущем; причём только политики берут на себя смелость утверждать, что это общее правильное будущее для всеобщего счастья создадут именно они. Своеобразной и предельно конкретной иллюстрацией этой мысли являются слова Н.С. Хрущёва, что в 1980 году мы «будем жить при коммунизме». Предъявляемый политиками образ будущего в любом случае соотносится с национальным или локальным хронотопом страны, региона, города. Его можно черпать в «святой старине» или в том, что «при мне всё будет как при бабушке <Екатерине II», а можно через новый проект, отрицающий именно опостылевшую старину: «Мы наш, мы новый мир построим…» Можно править «избранным народом», воздвигать православный Третий Рим или будить в народе паттерны империи, где «нет ни иудея, ни эллина». Или вместо «тюрьмы народов» создавать новую общность – советский народ. Разброс в примерах из разных исторических эпох допущен сознательно, чтобы подчеркнуть: хронотоп политической борьбы за удержание власти цикличен и комплементарен культурным привычкам, традициям страны или мифическим истокам цивилизации.