Воистину прав был мудрый Экклезиаст, когда восклицал: «Нет ничего нового под солнцем!». Проходят эпохи, меняются общественно-экономические формации, теснят друг друга царства и вожди, революции и войны неузнаваемо меняют мир, но непреложным остается главный закон: любая цивилизация предлагает человечеству свой глобальный проект мироустройства. Более того – наличие собственного универсального сценария глобализации есть существенный признак цивилизации как исторического явления. Ибо только вокруг великих универсальных идей складываются те самобытные и духовно самодостаточные культурные общности, которые и лежат в основе развития мировой истории…

Первоначально суровая древность предложила человечеству культ Силы, культ воина-героя, бросающего вызов целому миру и утверждающего свою всесокрушающую волю на пьедестале из поверженных врагов. Со временем эта воцарившаяся Сила пожелала облагородить свой жестокий облик и, подчинив себе Красоту, родила религиозно-эстетический идеал античности, чья культура завоевала мир еще до того, как римские легионы утвердили свои штандарты на границах необъятной империи.

Обожествление Силы, хотя бы и скрывавшей под золотой маской эллинизма черты свойственной ей грубой жестокости, неизбежно привело Древний Мир к отрицанию человеческой Свободы, к крайним формам тоталитаризма, предполагавшего право государственной власти – этой второй ипостаси обожествленной Силы – безусловно распоряжаться «всей совокупностью жизни граждан»[12]. «Идеальное государство» Платона и «Политика» Аристотеля по сей день служат яркими примерами философского обоснования религиозно-государственного деспотизма, живым символом которого со временем стал римский император, одновременно военный вождь, «живой бог» и pontifex maximus античной Вселенной. Идею, которую он олицетворял своим величием и блеском, лаконичнее всех выразил Цицерон, провозгласивший, что «государство родило нас, государство воспитало нас – для того, чтобы высшие и лучшие силы нашей души, разума и рассудка употребить в свою собственную пользу»…[13].

Именно подавление личной Свободы предопределило крах греко-римского глобализма. Самодостаточность Силы оказалась мнимой, а притягательность ее эстетической формы – недолговечной. Объединив почти все современное человечество в рамках общей культуры и государственности, эллинизм не смог удовлетворить его духовную жажду, его стремление к свободному самопожертвованию и альтруизму, его тоску по небесной Святыне милосердия и любви…

Утеря греко-римской цивилизацией ее ведущих позиций в мире и чудесное – по историческим меркам почти мгновенное – рождение иной, христианской Вселенной, положило начало новой эпохе всемирной истории. При этом именно универсальность и всечеловечность христианских идеалов предопределила скорую победу нового мировоззрения. «Нет уже ни иудея, ни язычника, ни раба, ни свободного… ибо все вы одно»[14] – взывали апостолы к человечеству. «Да будут все едино»[15] – этот евангельский призыв можно смело назвать самым лаконичным изложением христианского варианта глобализации, на многие столетия определившего ход всемирной истории.

Но в отличие от Древнего Мира, христианство не могло и не хотело удовлетвориться внешним, механическим единством народов и племен, спаянных в общую имперскую конструкцию силой беспощадной государственной власти. Сила нравственных идеалов, сила надмирных святынь превратилась в главный двигатель христианства первых веков новой эры. Эта великая сила зажгла сердца миллионов людей жаждой высшего совершенства и высшей праведности, которая на исторической сцене воплотилась в