Однако Реза-шаху удалось расколоть единый фронт улемов: их умеренное крыло довольствовалось некоторыми уступками (прекращение призыва в армию священнослужителей, разрешение носить тюрбаны и т. п.), а наиболее последовательных противников арестовывали, ссылали и даже лишали жизни. Аятолла Модаррес был взят под надзор полиции, потом сослан в Хорасан, а в 1937 г. попросту задушен во время молитвы. Даже публичный скандал в Куме, когда Реза-шах прилюдно ударил хлыстом одного из моджахедов за сделанное им замечание шахине, явившейся в святилище Фатимы без чадры, не привел к открытому взрыву недовольства [60, с. 71].
В годы правления Реза-шаха Иран несколько напоминал Турецкую Республику, созданную Ататюрком на развалинах Османской империи. Отличия в проводимых там и здесь преобразованиях состояли в том, что иранский монарх не предпринял никаких попыток изменить устаревшие аграрные отношения и смог лишь заложить основы для последующего капиталистического развития страны [25, с. 23–24]. К тому же он не «секуляризировал Иран, либо потому, что стремился сохранить значение шиитской мусульманской веры, которая придавала Ирану специфический мусульманский характер, либо потому, что сознавал, что рискует вызвать противодействие могущественных мулл» [27, с. 56].
Также, как и турецкие власти, взявшие после смерти Ататюрка (1938) курс на сближение с фашистской Германией, Реза-шах симпатизировал нацистам. Он установил с ними тесные экономические и политические связи. Дружественными государствами также признавались Италия и Япония. Фашистские пропагандисты из ведомства Геббельса делали все от них зависящее, чтобы усилить чувство восхищения, которое Реза-шах испытывал по отношению к идеологии и практике нацистов. Вновь, как и в годы Первой мировой войны, были взяты на щит лозунги об арийском родстве персов и немцев, а использование фашистами зороастрийского символа – свастики – объявлялось свидетельством общих интересов Ирана и Германии. Газета «Иран-е бастан» («Древний Иран») вскоре после прихода Гитлера к власти писала: «Главная цель германской нации состоит в том, чтобы вернуть ее былую славу, возрождая национальную гордость, возбуждая ненависть к иностранцам и предотвращая хищения и измену со стороны евреев и иностранцев. В точности таковы и наши цели» [102, с. 143].
Конечно, Реза-шах вряд ли не осознавал, насколько его прогерманская политика противоречит интересам государств, сложившихся чуть позже в антигитлеровскую коалицию, но, вероятно, не мог предвидеть, что эта недальновидность будет стоить ему трона, а в начале 1940-х гг. страна подвергнется двойной оккупации со стороны английских и советских войск. 16 сентября 1941 г., когда Вторая мировая война была в разгаре, а мир раскололся на два враждебных лагеря, Реза-шах подписал текст отречения от престола в пользу своего старшего сына Мухаммеда, который взошел на трон под именем Мухаммед Реза-шах Пехлеви (1941–1979). Сам свергнутый монарх покинул страну и в 1944 г. умер в Йоханнесбурге (ЮАР).
На фоне оживления социально-экономической жизни в Иране соседний Ирак пребывал в состоянии спячки. Отстранившийся от дел и мирской суеты король Фейсал I тихо скончался в столице Швейцарии Берне 8 сентября 1933 г. На престоле его сменил сын и наследник Гази (1933–1939). Новый король Ирака никак не проявил себя на государственном поприще. Следуя английской политической традиции, он правил, но не управлял, перепоручив все дела в ведение правительства. Главными объектами его интересов стали светская жизнь и автомобили. Вот почему неожиданностью стало сообщение о насильственном низвержении исполнительной власти. В ночь с 28 на 29 октября 1936 г. группа националистически настроенных иракских военных во главе с Бакром Сидки совершила переворот и сформировала Силы Национальной Обороны. Король Гази, видимо, сочувствовавший заговорщикам, назначил премьер-министром Хикмата Сулеймана. Новые иракские власти симпатизировали нацистам и объявили о прекращении проанглийской ориентации во внешней политике. Правительство пошло на сближение с фашистской Германией и Италией, а также предприняло шаги к улучшению отношений «с неарабскими соседями», что немедленно нашло отклик в Турции и Иране. В апреле 1937 г.