По остаточному принципу среди неформалов первой когорты можно выделить третью группу. Хотя в ней и нет заметных лидеров, она, безусловно, самая многочисленная, и ее сложнее всего охарактеризовать. Ее члены – это и не молодые исследователи, располагающие местами критической рефлексии в своем профессиональном поле, и не индивиды, явно отмеченные печатью диссидентства. Члены третьей группы поддерживают связи с диссидентскими кружками, созданными в конце 1970-х годов124; однако их деятельность там весьма умеренна и чаще всего сводится к чтению самиздата. В большинстве своем они проводят более четкую границу между разными сферами своей активности и реже идут на риск. Поскольку они не были в первых рядах оппозиции, то и арестам не подвергались. Их политический активизм и прямые контакты с властью до начала Перестройки менее интенсивны, чем у двух других групп125. При этом, несмотря на отдаленность профессиональной карьеры от подпольной политической деятельности, нельзя сказать, что члены этой группы ведут какую-то отдельную, параллельную, «двойную жизнь».

Среди них наблюдается сильная тенденция к профессиональной мобильности (межотраслевой и/или географической). Одним из возможных объяснений этой склонности к мобильности является тот факт, что они попадают в ситуацию «подневольной» рабочей силы сразу после окончания вуза. Именно в этой группе обнаруживается самая высокая концентрация детей инженеров, военных и рабочих, которым, как мы уже упоминали, приходилось довольствоваться не самыми престижными вузами и учиться на педагогических и технических специальностях, ведущих к не особо прельщавшим их карьерам преподавателей в средних школах и инженеров. Вполне возможно, что их положение на рынке труда и подтолкнуло их к поискам мест параллельного политического общения.

Члены этой группы пытаются скорректировать свою слишком жестко предопределенную стезю и диверсифицировать свою идентичность как во времени (за счет профессиональной мобильности), так и в социальном пространстве (за счет девиантных политических практик). Отсюда и происходит столь большое разнообразие наблюдаемых профессиональных траекторий. В некоторых случаях межотраслевая мобильность была преднамеренной, в других – вынужденной, став следствием «неадекватного поведения». Как бы там ни было, девиантное поведение оказывает разный эффект на профессиональные траектории в зависимости от того, какими ресурсами располагает семья. Для москвичей и ленинградцев, происходящих из привилегированных сред, последствия почти безболезненны. Так, И. Чубайс, сын полковника, устроил в Одессе индивидуальный пикет против вторжения в Чехословакию в 1968 году. В отличие от других представителей этой категории он совершил публичный акт протеста и мужества, причем вплоть до Перестройки ничем другим не отличился. Его исключают из Ленинградского государственного университета, правда, тремя годами позже снова принимают по ходатайству его отца. Однако для детей рабочих, прибывших на обучение в столицу, малейшее отклонение в поведении оборачивается тяжкими последствиями и вполне может привести к выдворению из Москвы и краху всякой надежды на социальное продвижение. Поэтому лишь небольшое (относительно) количество будущих неформалов пополняет ряды «поколения дворников и сторожей»: даже не будучи завзятыми оппозиционерами, они подвергаются исключению из профессиональной среды, и им удается найти лишь неквалифицированную работу. При этом они не компенсируют это деклассирование какой-либо заметной позицией в диссидентстве, которая могла бы стать источником социального престижа.