В отсутствие собственной территории или государственности «чамы-чвеа» (или чамы) оказались в двусмысленном положении, не являясь ни буддистами, ни кхмерами. Различные этнонимы, используемые по отношению к этим группам, варьировались в зависимости от контекста: так, экзоним мог использоваться в качестве эндонима и наоборот. Наконец, как чамы, так и «чамы-чвеа» иногда воспринимали себя как кхмеров де-юре, и, следовательно, по праву могли называться «кхмер-ислам», то есть кхмеры в первую очередь. Таким образом, в настоящее время чамы, с одной стороны, считают себя автохтонами наравне с кхмерами[118], а с другой – хранят память о своем происхождении, ссылаясь на Чампу как на свою родину, и исповедуют ислам.

Если название этноса (этноним) «чам» или «чвеа» может быть и экзонимом и эндонимом, то об экзониме «кхмер-ислам» этого сказать нельзя. В разговоре между мусульманином и местным чиновником-буддистом, если мусульманин хочет подчеркнуть свою религиозную принадлежность и тем самым религиозное различие, то используется «чам» (иногда «чам-чвеа» или просто «чвеа»). А в разговоре, особенно, при первом контакте с иностранным исследователем, журналистом или представителем гуманитарных организаций, чамы часто говорят о себе: «Мы, кхмер-ислам […]».

Однако с начала 2000-х гг. данные термины переживают свое возрождение в связи с ростом интереса к мусульманам Камбоджи со стороны мирового сообщества и в особенности арабских стран – интереса, возникшего на почве изменившейся международной обстановки, а также страха перед проявлениями «нового радикализма» мусульман.

Кхмерские чиновники в своих политических дискурсах нередко употребляют термин, восходящий к Сиануку: «Братья и сестры… кхмер-ислам». Принимая эти слова, чамы свидетельствуют как о реальности интеграции с кхмерами и о своем противостоянии правительству Камбоджи, связанном с земельными (хотят вернуться в Чампу) и религиозными (на основе ислама) претензиями.

При изучении истории чамов в Камбодже часто обособляется небольшая группа чамов, носящее название чам-джат (не суннитов), которая обнаруживает общие черты джатов (пак. جاط – джаат) из Индии и Пакистана[119].

Джаат – чамы-традиционалисты рассматриваются в диссертации Дж. Бакко, который пишет: «Если термины «чам», «чам-чвea» и» кхмер-ислам «используются по отношению к одной и той же общине, то это верно лишь на первый взгляд. Имеютя чамы – традиционалисты.»[120]. Ученый E. M. Дюран в джатах видит шиитов: «ислам чамов больше носит шиитский характер»[121]. В качестве доказательства он приводит наличие в литературе джатов образов Хасана и Хусейна. В начале ХХ века чамы сами говорили, что они были «обращены в ислам халифа Али, зятя пророка Мухаммеда»[122]. Сами джаты сообщают, что «вся наша магия происходит от Али, но религия идет от Мухаммеда»[123]. Символическое обрезание чамов-джат, выполняемое при достижении ими возраста 15 лет, также может быть согласовано с шиитской практикой: «Персы, они тоже, привыкли к обычаю довольно позднего обрезания»[124]. Этот факт особо отмечался в исследованиях Нира и По Дхармы, выделившими их характерные особенности и отличия от группы, оставляющей большинство чамского населения, которую часто называют ортодоксальной и причисляют к «чвеа».

Наиболее крупные поселения джатов расположены неподалеку от Пномпеня и, встречаясь с ними, сразу же отмечаешь их отличие от других чамов. Они очень четко представляют свою связь с древней Чампой и ее культурой и религией, что вызывает у них гордость и убеждение, что это именно они являются наиболее «чистыми» чамами по происхождению. В подтверждение этого джаты продолжают использовать письменность чамов в старой форме и осуществляют молитвы на чамском языке