В глазах Полины снова начали собираться слезы. Дина видела насколько тяжело девушке вспоминать свое детство и маминых кавалеров на фоне утраты отца. Но вот Полина справилась с эмоциями и продолжила говорить. Рассказывала она быстро, словно боялась, что если остановится, то уже не сможет продолжать. Отчаянные признания, которые возможно больше никто и не услышит.

– Понимаете, для меня до сих пор это дико! Как можно приводить какого-то чужого мужика в свой дом и тут же оставлять его ночевать, когда у тебя ребенок твой в соседней комнате. В разуме ребенок, который может задавать вопросы, он имеет на это право. Но я не делала этого. Я знала заранее, что ничего вразумительного она мне не ответит, а только лишь начнет таращить глаза и орать, причем бессвязно. Лет с десяти я начала ждать того, что как только еще чуть-чуть подрасту, то сразу же куда-то уеду жить в другое место, чтобы только не с ней. Вы знаете, Дина, мне отчий дом до сих пор в кошмар снится. Правда. Если я понервничаю сильно даже вот по поводу работы, или из-за отношений с Мишей, то мне сразу снится эта квартира, где я росла.

– А что это за сны, Полина. Хотите поговорить о них? – Деликатно уточнила Дина.

Полина сказала, что сны о той квартире – это ее личный ад. И когда все умрут, они попадут куда-то там в свои персональные котлы, а конкретно она – в родительский дом. Бывает, сказала Полина, что эту квартиру во сне затапливало волной. Будто Москва-река вышла из берегов и волной выбило все окна, квартира погружалась в воду. А в материнской комнате была она и отчим Полины – официальный второй мамин муж, за которого та вышла, когда Полине было 12 лет. Еще во сне Полина оказывалась в этой квартире после того, как наяву ей кто-то пытался навязать свою волю, убедить в чем-то или запретить. Иногда в этой квартире ползали огромные змеи и пауки. На вопрос Дины Алексеевны о том, какие она эмоции испытывает когда видит сны о той квартире, Полина отвечала: бесконечный ужас, безысходность, беспомощность, страх, ненависть, отчаяние, желание убежать, спрятаться. Девушка сказала, что всегда после таких снов просыпается в слезах и долго не может успокоиться.

Когда наконец-то мать встретила “свою любовь” – нынешнего моего отчима дядю Эдика, то она на время успокоилась. И они с полгода где-то играли в образцовую семью. Но я уже тогда была достаточно подросшей, мне было 12, и быстро поняла, что эта идиллия долго не продлится. Мать всегда после ухода моего папы обвиняла его в том, что он пил и из-за этого семья развалилась. Сама она не любила раньше алкоголь. Но потом все изменилось. А дядя Эдик на каждое свидание к нам домой приходил с бутылкой водки. Мать радостно суетилась вокруг стола, разносолы готовила. Вот он выпьет рюмку, другую, закусит, разомлеет и начинает разглагольствовать о чем-то там. Я не знаю о чем они говорили. Старалась поменьше в такие моменты дома бывать – уходила гулять с подружками, мне противно было на это смотреть.

– А с вами он контактировал, Полина? Дядя Эдик.

– Да, подлизывался, шоколадки таскал. Пытался о чем-то поговорить. Ну о чем может пьяный незнакомый мужик говорить с девочкой–подростком? О чем? О географии, о группе “Продиджи”, о плеере “Сони”? Я не хотела ни о чем с ним говорить, брезгую пьяными рожами. Мать причем уже тогда начинала губы дуть, если я не шла на контакт. Ей, Дина, надо было срочно новую идеальную семью! – Полина нервно засмеялась и хлопнула ладонью по столику. – А я ломала сценарий! Нежеланный ребенок от прошлого брака с мужчиной, которого она не любила. Не может такой ребенок быть частью новой идеальной семьи, понимаете? – В глазах девушки блестели слезы гнева. Она замолчала на пару минут. Дина не отрывала от нее глаз, смотрела ласково и с сочувствием.