– Это я вам звонила, – сказала Беата. – Мы хотим поговорить о Валентине.

Женщина захлопнула дверь.

Беата немного подождала, пока звук шагов женщины не стих внутри квартиры, а потом нажала на ручку двери и открыла ее.

На крючках в коридоре висела одежда и пластиковые пакеты. Всегда эти пакеты. Почему у наркоманов всегда полно пластиковых пакетов? Почему они упорствуют в том, чтобы все их пожитки складировались, хранились и перевозились в самой хрупкой и ненадежной упаковке? Почему они крадут мопеды, вешалки и чайные сервизы, что угодно, только не чемоданы и не сумки?

В квартире было грязно, но все же не так, как в большинстве наркоманских притонов, которые видела Катрина. Возможно, хозяйка дома, Ирья, установила определенные границы и следила за своей квартирой. Катрина исходила из того, что Ирья живет одна. Она проследовала в гостиную вслед за Беатой. На старом, но целом диване лежал мужчина и спал. Наверняка под кайфом. Пахло потом, куревом, деревом, пропитанным пивом, и еще чем-то сладковатым, что Катрина не могла да и не хотела определять. Вдоль стены стояли непременные атрибуты притона в виде украденных вещей, таких как стопки детских досок для серфинга. Каждая из них была упакована в прозрачный пластик, на всех была изображена акула с открытой пастью, а на конце нарисованы черные следы от ее укусов, как будто акула откусила кусочек доски. Одному богу известно, как они собирались продавать все это.

Беата и Катрина прошли дальше в кухню, где Ирья, сидя за маленьким столиком, крутила самокрутку. Стол был покрыт маленькой скатертью, а на подоконнике стояла сахарница, из которой торчали искусственные цветы.

Катрина и Беата уселись напротив нее.

– Они ездят не переставая, – сказала Ирья, кивнув на оживленную улицу Уэланн за окном. Голос ее обладал скрипучей хрипотцой, как и ожидала Катрина, увидев квартиру и лицо старушки тридцати с небольшим лет. – Ездят и ездят. Куда они все едут?

– Домой, – предположила Беата. – Или из дома.

Ирья пожала плечами.

– Вы ведь тоже не дома, – сказала Катрина. – Адрес в Регистре населения…

– Я продала свой дом, – ответила Ирья. – Он достался мне по наследству. Он был слишком большим. Слишком…

Она высунула сухой белый язык и провела им по бумаге для самокруток, а тем временем Катрина про себя закончила за нее: «Слишком велико было искушение продать его, потому что социального пособия уже не хватало на наркотики».

– Слишком много плохих воспоминаний, – закончила Ирья.

– Каких воспоминаний? – спросила Беата, и Катрина поежилась.

Беата была криминалистом, а не специалистом по ведению допросов, и сейчас она задала слишком всеобъемлющий вопрос, попросила рассказать обо всей жизненной трагедии. А никто не умеет рассказывать так основательно и долго, как наркоман, испытывающий сострадание к самому себе.

– О Валентине.

Катрина выпрямилась. Возможно, Беата все-таки знает, что делает.

– Что он сделал?

Ирья снова пожала плечами:

– Он снимал квартиру в цокольном этаже. Он… был там.

– Был там?

– Вы не знаете Валентина. Он другой. Он… – Она постукивала по самокрутке, не прикуривая. – Он…

Постукивала и постукивала.

– Он был сумасшедшим? – предположила Катрина нетерпеливо.

– Нет! – Ирья яростно отбросила зажигалку.

Катрина выругалась про себя. Теперь она повела себя как любитель, задав наводящий вопрос, оборвавший поток информации, которую они могли бы получить.

– Все говорят, что Валентин был сумасшедшим! Он не такой! Просто он делает что-то… – Она посмотрела в окно на улицу. Голос ее стал тише. – Он делает что-то с воздухом. Люди его боятся.

– Он бил вас? – спросила Беата.