– Оружие брось…, бросай оружие…, – и тут же не логичное с моей стороны, – не стреляй… Свои…

Мне в ответ, от испуганного от неожиданного столкновения молодого красноармейца. летели встречные истошные и растерянные крики: – Руки вверх…! Стрелять буду… Стоять…! Сука, стоять…

И я, лихорадочно разглядывая перепуганного красноармейца через прицел автомата, прекрасно понимал – ещё секунда, две и он нажмёт на курок, вышибая из моей головы мозги вместе с затылком, так как между нами было метра три и своей длинной трёхлинейкой со штыком он вообще сократил это расстояние.

– Ладно…, ладно…, тихо.., тихо… Я опускаю автомат, нам только тут стрельбы не хватает. Видишь, опускаю…., – резко снизил накал криков и начал медленно, чтобы не спровоцировать его, опускать автомат. Громко затрещали кусты за спиной бойца и из них выскочило ещё несколько красноармейцев с высоким командиром с тремя шпалами на красных петлицах и они тоже немедленно вскинули оружие, направив его на меня.

– Тихо…, всё…, всё…, спокойно, спокойййноооо…. Рядом дорога, давайте не будем привлекать внимание немчуры…., – теперь я больше обращался к командиру и никак не мог вспомнить, какому званию соответствуют три шпалы на петлицах.

И тут же вспомнил… Подполковник. А тот, продолжая целиться в меня из пистолета, угрожающе процедил сквозь зубы: – Кто такой!

– Товарищ подполковник, я свой. Партизан. Автомат опускаю. Скажите своим, чтобы тоже опустили, а то кто-нибудь случайно стрельнет. А рядом дорога с немцами…, – и начал снова опускать автомат. Подполковник, оглянулся на своих и сам слегка опустил пистолет

– Назаров, смотри. Остальным опустить, – скомандовал командир, все медленно опустили оружие, в том числе и тот с кем столкнулся, только один из них продолжал держать меня на мушке короткого карабина. Скорее всего это и был Назаров, а манера держать оружие, спокойный и прищуренный взгляд, стойка, выдавало в нём опытного солдата.

– Сергеев, докладывай, – кинул приказ подпол, не спуская с меня настороженных глаз, а молоденький красноармеец стал путанно рассказывать.

– Вот шёл, как вы приказали в головном дозоре и с ним столкнулся. Я закричал, чтоб он бросил оружие, а он автомат на меня направил и не подчинился…

– Автомат сюда дай…, – потребовал подполковник и протянул руку.

– Не…, рано оружие отдавать…, – отказался, сделав осторожный шаг назад и красноармейцы тут же вскинули оружие, – тихо.., тихо.. Я ж сказал. Я свой. Партизан.

Подполковник вскинул руку и красноармейцы, кроме Назарова, опустили оружие. А командир, едко усмехнувшись, сказал: – Что-то ты не похож на партизана, воюющего здесь. Чистенький смотрю, харя нажратая, одежда явно не для леса… Чем докажешь, что партизан? А так ведь хлопнуть тебя придётся….

– Что ж, партизан обязательно грязным и зачуханным должен быть? – Огрызнулся в ответ и сам перешёл в словестное наступление, – вы вон тоже…, не обтрёпанные, хотя больше месяце здесь уже. Партизанить тоже по всякому можно. А насчёт доказательств!? Так запросто. Я тут несколько дней тому назад прихлопнул трёх немцев – два офицера и солдат. И автомат оттуда. Если хотите, я отведу вас туда и покажу штабную машину, документов два портфеля, чистые карты, чуть ли не всей Белоруссии и оружие есть. Гранаты, патроны. Пять километров всего. Ну как? Пошли? А то мы так, на словах, ни к чему не придём…

Подполковник молча и вдумчиво смотрел на меня, явно взвешивая и оценивая моё предложение и, конечно, упоминание о картах решило всё в мою пользу.

– Хорошо. Пошли. Но смотри, начнёшь тянуть время… Грохнем без сомнения.