Прибыв со своим отрядом на станцию и выделив необходимых товарищей, я распорядился испортить путь, для чего у рабочих станции были взяты соответствующие инструменты; остальной части отряда было приказано расположиться около испорченного пути по обеим сторонам дороги, забаррикадировав себя шпалами; товарищ Лисиц и я должны были оставаться на станции и вести переговоры как с сопровождающими солдатами, так и с новобранцами о возвращении их обратно и, в случае надобности, посредством свистка сигнализировать отряду «быть готовыми» или «оставить».

Сколько именно человек и какая охрана сопровождает поезд, мы не знали.

Будучи уверен, что моим отрядом, как и всегда, распоряжения исполняются в точности, я, прогуливаясь с товарищем Лисиц по перрону, ожидал донесения об исполнении распоряжения.

В это время станционный служитель позвал меня к телефону, оказалось, что меня вызывал из Мойзекюля Аболтин, который заявил, что хотя поезд еще не прибыл к Мойзекюль, но, по полученным сведениям, его провожает сильный отряд солдат и жандармов и что вряд ли они сумеют его задержать.

Получив такое извещение, я, разумеется, сразу понял, что с отрядом в 30 человек, вооруженных охотничьими ружьями и револьверами, мне поезда с новобранцами, охраняемыми солдатами, задержать не удастся, и поэтому мною сейчас же было отдано товарищу Кальценау (из моего отряда) распоряжение отправляться к первому попавшемуся волостному постовому и истребовать подкрепление в 50 человек.

Тут необходимо пояснить: во всех волостях на дорогах стояли постовые, которые, при предъявлении соответствующих документов «Полевого центра Пламя», немедленно давали необходимый сигнал следующему постовому, в результате чего в полчаса можно было собрать не только потребное нам количество вооруженных людей, но и всю нашу «армию», которая, по определению генерала Орлова, равнялась двенадцати тысяч кавалерии и двадцати тысяч пехоты, по нашим данным – «немного» меньше.

Сделав это распоряжение, мы с Лисиц прогуливались по перрону в ожидании поезда, дальнейших сообщений из Мойзекюля и прибытия подкрепления. Время шло, а подкрепление все не прибывало. Издалека был уже слышен свисток подходящего поезда, и мы готовились его встретить, как полагается.

В этот момент прибежал Лукстин и осведомившись о том, что предпринято, направился в сторону испорченного пути для проверки.

Поезд уже приближался, когда я увидел на пути в том месте, где должна была быть испорчена железная дорога, сигнальный фонарь, меня это встревожило и я обратился к станционному рабочему, который вернулся с инструментом, с вопросом, что это значит. Он ответил:

– Так велел Лукстин.

Поезд подходил, и больше не было времени проверять, в чем дело, возвратившийся к этому моменту Лукстин на поставленный мною вопрос ответил:

– Не беспокойся, все в порядке.

Не дав поезду остановиться, мы с Лисиц сейчас же вскочили на подножки первых двух вагонов и пробрались в вагоны для переговоров с новобранцами – последние с радостью готовы были ехать обратно, но заявили, что они едут под конвоем. Спросив, сколько провожатых, и не получив тотчас ответа, я направился в следующий вагон; не успел я выйти на площадку и закрыть за собой дверь, как увидел, что около подножки стояло человек пять-шесть солдат, направивших на меня дула винтовок со штыками. Я схватился за револьвер, находившийся в правом кармане, и стал выжидать.