Не доходя до них, чтобы хоть как-то унять взбесившуюся женщину. Я спросил:

– Что случилось, Валентина Михайловна? Почему вы так кричите?

– Ааа… Сергей Борисович, поглядите, как новенькая то позорит нашу клинику! – сказала она, не понижая тона голоса.

Не успев, спросить «Чем же она позорит…», как услышал звон разбившейся тарелки, которую Аня до этого держала в руках. Я перевел взгляд на ребенка, по-другому назвать эту хрупкую девушку у меня не получалось, она начала медленно сползать по стене, но я успел ее подхватить. У нее случился обморок. Взяв ее обмякшее, непослушное тельце, я усадил на стул, а сам сел рядом. На звук, разбившейся посуды прибежали: повар, официантки, и прочие работники кухни. Я попросил принести нашатырный спирт, воду с сахаром и позвать кого-нибудь из медсестер, а Валентину Михайловну удалиться, пообещав с ней поговорить позже. Аню я стал, придерживал одной рукой за талию; чтобы голова не запрокинулась, положил ее себе на плечо. Она все еще не приходила в себя. Принесли воду, нашатырный спирт и вату, намочив тампон в растворе аммиака, поднес его к ее носу, от резкого запаха она дернула головой и положила обратно ее мне на плечо. Я смазал ей висок нашатырным спиртом, и поднес вату еще раз к ноздрям. От этого она попыталась спрятать нос за мою шею. Подвинув ее, я поднес к Аниным губам стакан со сладкой водой, помогая ей держать его; она начала потихоньку пить. На лице появился первый румянец. Пришла медсестра, измерила ей давление, оно оказалось сильно пониженным, я попросил принести и ввести ей инъекцию кордиамина. Тем временем, Аня, видя, что собралось много народу, начала тихонько плакать, не было ни всхлипов, ни рыданий, слезы тихо и смерено капали из ее глаз. Взяв ее голову, я положил ее обратно себе на плечо, ладонью другой руки начал гладить волосы, которые были собраны в хвост.

Я попросил всех разойтись. Вдруг повар сказал:

– Мы ей разрешали, все равно выкидываем на помойку. Ничего против не имели. А Валентина Михайловна пришла начала на нее орать.

– Что собственно произошло? – спросил я.

Кивнув головой в сторону Ани, она ответила:

– Она приходила в столовую, всегда спрашивала разрешение, можно ли взять со стеллажа недоеденное. Мы ей разрешали. А сегодня как она это делает, увидела Валентина Михайловна и начала на нее кричать, видимо со страху девчонка и повалилась в обморок.

– Хорошо, я разберусь, возвращайтесь к своим обязанностям, – сказал я.

Пришла медсестра принесла шприц, раствор кордиамина для инъекции, и жгут. Я помог закатать рукав халата и кофты. После поблагодарив медсестру, стал держать ватку на месте укола.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Уже лучше, – ответила она, понимая голову с моего плеча.

– Посиди здесь, я сейчас приду, – попросил ее. А сам встал, убедившись, что она сидит ровно и не падает, подошел к рядам мармитов. Здесь по принципу шведского стола, можно было выбрать салат, первое, второе, десерт, фрукты и напитки. Взяв два подноса, я попросил для себя порцию салата из огурцов и помидор. Есть мне не хотелось, но нужно было составить компанию Ани.

– Сергей Борисович, запеканку творожную будите, как в детском садике вкусная, – спросила меня Ольга Николаевна, повар нашей столовой.

Я согласился. Для Ани заказал полноценный обед, который состоял из салата, раскольника, риса с курицей и овощами, вместо запеканки, я попросил ей сдобную булочку с изюмом, будет калорийнее, подумал я.

Аня, сидела, потупив взгляд, глаза все еще были полны слез, руки теребили край халата. Я аккуратно поставил перед ней поднос с обедом, сам сел на свое прежнее место.