Номер два не обратил никакого внимания на удобства, просто сел в углу на также отпечатанную принтером по совмещённому дизайну, неотделимую от самого помещения, скамью.

Стоило привести в чувства лежавший в гамаке огромный черный комок шерсти.

Сперва оно не шевелилось, но спустя всего четыре секунды после второй просьбы пробудиться, внутри зарослей появилось стремительное движение. В разных точках чёрной, сперва однородной, массы происходили глобальные перемены. Сперва поредела верхняя часть чудища, очевидно там, где находилась голова. Затем всё дальше и дальше вниз постепенно опадали волосы. Секунд сорок спустя перед вошедшими в иглу в гамаке лежал обросший подобно второму человеку мужчина непонятного из-за обильной растительности на лице возраста.

– Каждый в своем темпе, – усмехнулся шёпотом человек и с мёртвым видом повалился на гамак.

Пришедшие быстро прибрали комнату от клочков волос, обмотали тело мужчины тряпками, отнесли в угол иглу, облили средством для розжига, красовавшимся до этого с характерной табличкой на полке с медикаментами.

– Важный? – также еле слышным голосом спросил первый человек.

– Судишь по волосатости? Вряд ли она играет роль. Никто не важен в том понимании, которым пользуешься ты.

– Невозможно быть во всем неправым? Иначе с чего начинать?

– Тишина должна наполнить разум, только тогда начнёшь.

– Если тишина заполняет разум, то это всё равно, что до начала вселенной: отсутствие мыслительного процесса не приводит к зарождению идеи.

– Существование вопроса уже опровергает твои слова.

– Невозможно знать, что предшествовало рождению частиц. Но законы частиц знать вполне по силам. Звук не родится в тишине в отсутствие внешних воздействий. В нашем мире вполне понятные законы.

– Сознание – не физический мир макро или микрообъектов. Внутри виртуальности возможно выпадение случайных величин, если такова программа.

– Так он программист или математик?

– Бесполезная мысль. Наша история не взаимосвязана с тем, что было до её возникновения.  Потому и финишем всех суждений является лишь молчание. Молчание физическое и молчание умственное – вот сингулярности разума. От чего всё началось и к чему всё придёт.

– Все подобные выдумки я знаю и сам. Зачем в таком случае ты отвечаешь на мои вопросы?

– Доступно тебе пока только такое общение. И если для тебя молчать – способ тренировки и непомерная мука, то для меня разговор – тренировка и мука, потому как в молчании стал за собой замечать немую самовлюбленность.

Тело уже почти догорело, дождик из установки пожарной безопасности приятным теплым душем капал на головы двух молчавших, глядящих себе под ноги людей. Эмоции их ничуть не выдавали. Ритуал глупых разговоров над сжигаемым телом был завершён. Повторение этого диалога из раза в раз считалось пошлой шуткой позапрошлого десятилетия, но что-то новое –  всегда хорошо забытое старое. Потому и бесшумный смех, наполнявший комнату, был вполне уместен в ситуации до того глупой и безнадёжно смешной.

Подземные катакомбы находились неглубоко, всего в трех-четырёх метрах вглубь от поверхности. Человек номер два спустился в подвал иглу, чтобы оттуда уже направиться дальше вниз по лестнице в красный подземный ход, или ветку номер восемь, как подписывалось на табличках, встречавшихся через каждые десять шагов. Встреча с Никандром предполагалась на Azimov st по второй линии.

Передвигаться приходилось пешком из-за недостроенных на восьмой рельс. Со дня на день строительство должно было завершиться, о чём наглядно свидетельствовали редкие роботы колонии, проплывавшие мимо путников.