– Посмотри на меня, Ньёрд.

Я видел, как губы отца шевелились, но я не слышал его слов, продолжая вырываться. Моя щека вспыхнула и ощутила жар на коже, а я даже не заметил, отчего. Я посмотрел на отца и, поняв, что провозился уже слишком долго, сдался.

– Ньёрд, ты слышишь меня?

– Да. Мидгард… Там Мидгард.

– Ньёрд, ты только что спал. Тебе приснился страшный сон?

– Это был не сон. – Из моих глаз полились слёзы. Говорить становилось тяжелей. – Мидгард утонул в реке.

– С ним всё в порядке. Выйди из шалаша. Солнца ещё нет.

Кажется, я выбился из сил и потому заснул прямо на руках отца. Утром, веря, что всё это было на самом деле, я не хотел тренироваться и с мокрыми глазами лежал в шалаше. Отец сам привёл Мидгарда.

Может, и в данный момент мне всё приснилось? Я устал задавать себе этот вопрос, и уже окончательно смирился, что это был сон, но стоило опустить глаза на грудь, как я находил змея, жаждущего выпрыгнуть из неё, и снова появлялись сомнения.

Я взял стрелу с каменным наконечником, и с луком в руке вышел попробовать запустить её между деревьями, как учил отец. Было раннее утро. Солнце ещё не грело, и от прохлады по коже пробежали мурашки. Кажется, все ещё спали, а потому на поляне не было слышно ни единого звука. Неуверенный в том, что у меня получится, я держал тетиву натянутой долго. Руки начали слегка подёргиваться. Траектория, по которой должна пролететь стрела, описывала стоящее пугало, разве что издали напоминающее человека, и продолжалась к лесу. Этот маневр еще ни разу не получался. Отец его проделывал с такой лёгкостью, что не давал никакого шанса повторить или запомнить движения. Я поднял локоть, ослабил кисть. Пальцы отпустили хвостовик у самой щеки, но серое оперение стрелы, не повинуясь моим желаниям, красовалось в центре пугала. Звук приближающихся шагов остановил моё намерение выругаться. Я огляделся и увидел отца. Он возвращался с ночного дозора – его только что сменил следующий охотник. Охранять посёлок решили в шатре в тот же день, когда я получил знак отличия. Поочерёдно меняясь, мужчины ходили по краю леса с зажжёнными факелами и следили за тем, чтобы ведук или подобное ему животное не пробралось в посёлок незамеченным. Увидев отца, я, наконец, убедился, что это всё не приснилось.

– Ньёрд, ты уже встал? Я рассчитывал застать тебя ещё спящим. – Он взглянул на мою стрелу. – Ты долго целишься – я тебе уже много раз об этом говорил. А теперь я иду спать.

Отец прошёл в шалаш. Постояв немного, я вспомнил, что у меня полно вопросов, и проследовал за ним.

Мой отец уже лежал на боку, отвернувшись к стене, когда я вошёл в шалаш. Медленно подойдя, я легко покачал его за плечо, отчего он повернулся ко мне с вопрошающим взглядом – такой я видел у него нечасто.

– Я хотел спросить, – выпалил быстро я, слегка запинаясь, чтоб не заставлять его ждать. – Почему Ачьюта начал охоту на ведука? Из-за их сердец, которые придавали силу?

Губы отца изобразили небрежную улыбку, а глаза приняли прежний привычный вид. Он перевернулся ко мне и приподнялся на локте, догадываясь, что разговор может быть долгим.

– А что ты знаешь об Ачьюте?

– Бхаргава рассказывал о нём. Великий вождь и лучший охотник, что защищал наш посёлок от нападений других племён, а когда его терпение иссякло, он обрушил на них свой гнев и уничтожил все враждебные племена.

– Эх, Ньёрд, это всё детские сказки. Кажется, тебе пора узнать всю историю нашего племени. – Отец выпрямился, сел на лежанке и протяжно зевнул. – Я постараюсь быть кратким. Эту историю рассказал мне мой отец, а ему – его. Да, Ачьюта был лучшим охотником, став им намного раньше, чем все – в возрасте десяти лет. Меткий стрелок, крепкий не по годам и сильный, он заслуженно занял место в отряде. Ачьюта был настолько бесстрашный и смелый, что занимался охотой в одиночку, принося в посёлок медведей и взрослых оленей. Поэтому никто не удивился, когда он в четырнадцать лет занял место увядающего вождя.