– Нормально выглядишь, – заверила я. – Я сейчас наберу для тебя воду, только ты до ванной-то сам дойдёшь?

Рене криво улыбнулся.

Преодолевая нахлынувшее смущение, я занялась приготовлением ванны. Из обшитой мягкой тканью корзинки с невысоким бортиками вытащила пару небольших огненных камней, в спокойном состоянии светящихся ровным молочным светом, опустила на дно глубокой чаши, открыла воду.

–У вас в Альнарде используют такой способ нагрева воды? – Крикнула я в сторону спальни.

– Нет, – отозвался Рене, привалившись к дверному косяку. И когда успел доковылять?

– Вот эти камушки нагреют воду до умеренно горячей температуры. Если надо ещё горячее, добавь один-два осколка вот из этой корзинки.

– Я разберусь, – кивнул птиц, сверкая янтарными глазищами из-под спутанных тёмных прядей. – Надеюсь, времени хватит…

– А сколько у тебя времени до того, как..?

– Понятия не имею.

Дедовы штаны оказались ему коротковаты, а рубаха висела на плечах. Пряча неловкость, я суетливо показала Рене, где что лежит, для его удобства поближе переместила флакончики, выстроив их вдоль высокого бортика, положила рядом полотенца. Сыч наблюдал за приготовлениями, так и не отлипая от косяка. Струя воды весело била в толстое дно овальной чаши, светились угольками магические камни.

– Тебе помочь? – ещё раз предложила я.

Птиц медленно помотал головой. Гордый, хотя на ногах еле стоял. Я кивнула, принимая его решение, и просочилась мимо него обратно в спальню.

– Что означает «ррох»? – вспомнила я короткое резкое словечко-выдох.

– Хм, – объяснил Рене и стыдливо отвёл глаза.

­­­– Примерно так я и подумала, – пробормотала я.

С вожделенным купанием Рене управился довольно быстро. Он вышел с предовольной улыбкой, влажные волосы завивались на концах, браслет с необычным узором плотно обнимал запястье, выглядывая из-под подвёрнутого рукава слишком просторной дедовой рубахи. Птиц потянул носом и уставился на поднос с едой: пока мой пернатый друг плескался, я успела спуститься на кухню.

– Это было великолепно, – мечтательно произнёс Рене, поправляя второй рукав.

– Ещё одна порция удовольствия ожидает тебя на столе, – не удержалась от встречной улыбки я.

– А сколько их всего? – оживился сыч, и я тут же прикусила язык.

– Поешь нормально, пока время есть. Никак не могу понять, как долго ты задержишься в…

– В себе, да. Самое верное определение. Спасибо, Дэри.

Мы продолжали общаться на смеси логноса и имперского, только сыч перепрыгивал с языка на язык непринуждённо, а мне приходилось прилагать усилия.

Несмотря на жадность, с которой Рене ел, на чуть подрагивающие в руках столовые приборы, я обратила внимание, что последними он пользуется вполне уверенно и в целом за нашим неправильно накрытым столом довольно аккуратен. Снова задумалась о том, кто он такой, ждут ли его, помнят ли, ищут ли.

– Ты можешь контролировать свой оборот? – задала я один из волнующих вопросов.

– Увы. Я безмерно удивлён и просто счастлив, что это вообще стало возможным. За всё время в цирке мне ни разу не удалось провернуть этот фокус. Было бы прекрасно задержаться в этом виде как можно дольше.

Но видок у Рене стал печальнее некуда.

– Я тоже этого хочу, – признала я. – Твоё заклятие просто чудовищно.

– Слышал, бывает и хуже. Меня хотя бы не в предмет мебели поместили… хотя и в этом воробье тело отвыкло слушаться, про длительное отсутствие физических нагрузок вообще молчу.

– Это… больно? Когда превращаешься в сову?

Сначала я решила, что Рене не ответит, так плотно он сжал челюсти. Янтарные глаза неотрывно смотрели в полупустую чашку.

– Больно, – после продолжительного молчания последовал негромкий ответ. – Но сейчас хорошо.