– Конечно, мадам, моё горе не идёт ни в какое сравнение с вашим, но однажды я потерял своего самого близкого друга. Когда-то, ещё будучи детьми, мы решили, что вырастем и посвятим жизнь борьбе с преступниками. И вот уже много лет его нет. – Он бросил взгляд на висевшую на боковой стене фотографию, где они были сняты вдвоём – сидящими рядом на разбитой колонне у водоёма в парке Монсо.

– А семья у вас есть? – вдруг почему-то спросила она.

– Нет. С моей работой какая может быть семья?

Иногда чужое горе служит нам утешением от собственных невзгод.

Сознание того, что кому-то, возможно, ещё хуже чем тебе, иногда помогает сочувствующему сердцу отвлечься от своей беды.

Комиссар подал женщине стакан воды со словами:

– Выпейте, мадам.

Его слова прозвучали так спокойно, что стали для неё как бы точкой опоры, чтобы не провалиться на самое дно горя. Когда комиссар убедился, что мадам Руж взяла себя в руки, он сел на своё место и молча стал ждать, когда она сама заговорит.

– Наверно, то, что я сейчас скажу, может показаться вам странным… – начала она и замолчала, глядя прямо в глаза собеседнику. Причём это был уже не взгляд потрясённой горем матери, а испытующий взор профессора, решающего, стоит ли говорить с этим человеком, стоит ли доверить ему важные сведения.

Комиссар понимал, что его оценивают и что от результата этой оценки зависят дальнейшие их отношения. Если он заслужит доверие этой женщины, она станет с ним сотрудничать и это поможет ему найти преступника.

– Но прежде я готова ответить на ваши вопросы. – Похоже, мадам Руж справилась с ещё недавно владевшими ею эмоциями, и о них напоминали лишь покрасневшие глаза.

– Очень хорошо, мадам. Что вы скажете о круге друзей своего сына?

Были ли у него какие-то враги?

– Жюльен был славным мальчиком. Жаль, что я только сейчас это оценила. Он был добрым, честным, и все его друзья были такими же. Так было со школьных лет. Плохие вокруг него не задерживались, как бы отталкивались от него, понимаете?

Комиссар кивнул.

– Мы осмотрели вашу квартиру, – сообщил он. – Не похоже, чтобы убийство было совершено с целью ограбления. Нет следов того, что преступник перерыл всю квартиру в поисках каких-нибудь ценностей. Если это всё-таки было ограбление, то грабитель знал, за чем именно он пришёл.

– Но у нас и не было ни дорогих картин, ни особенных драгоценностей.

– А что вам известно об Ордене Вифлеемской Звезды? Мадам Клодин слегка улыбнулась.

– Это была детская забава Жюли и его нескольких друзей. Вы ведь знаете, что некоторые подростки лет десяти-двенадцати перестают верить в Рождество и в существование Пер-Ноэля. Так вот Жюльен и его друзья решили всем доказать, что Рождество действительно было и Пер-Ноэль существует.

– Как же они это делали? – с интересом спросил комиссар.

– Поначалу они писали поздравительные письма и подбрасывали их в почтовые ящики, особенно не верящим в Рождество детям. Затем взялись приносить подарки тем, кто, по их мнению, в этом нуждался. А когда они повзрослели, то…

Она вспомнила ту ночь, когда вместе с Анри и Арием участвовала в преследовании мальчика на площади Пасси. Как она тогда не догадалась, что это её сын говорил с ней там, наряженный в костюм Пер-Ноэля! Теперь для неё многое прояснилось в той истории. Она покраснела и не стала продолжать.

– Кажется, вы вспомнили что-то важное? – догадался комиссар. – Что именно? Возможно, это даст нам направление в поисках преступников?

Мадам Клодин вдруг встала, давая понять, что разговор окончен.

Комиссар, как опытный рыбак, который знает, когда нужно натянуть леску, а когда отпустить, понял, что сейчас не время настаивать. На прощанье он вручил ей визитную карточку: