– Да-да, конечно! Как можно такое забыть!

– Второй человек, о котором я сегодня подумал, – продолжил Поль, – это комиссар Жорж. Ты помнишь его? Он раньше часто у нас бывал.

– Да, такой важный! В детстве я его даже побаивалась.

– Ха-ха! Это он так заигрывал с тобой.

– Да, я это понимала, он такой шутник.

– А третий человек – это мадам Руж, профессор. Её ты должна хорошо помнить.

– Да. Я слышала, что она последнее время сильно болеет.

– Так вот, дорогая Джуния: вернувшись сегодня домой, я нашёл на полу под дверью письмо. От кого бы ты думала? От комиссара Жоржа! Затем раздался телефонный звонок. Чей, по-твоему?

– Мадам Руж? – догадалась Джуния.

– Именно! Ты представляешь? И тут появляешься ты… А почему я кинулся дверь-то открывать?.. Мне послышалось, что меня зовёт… – Поль оглянулся по сторонам, словно в комнате мог быть посторонний, который не должен узнать того, что он собирался сказать.

– Кто же? – нетерпеливо спросила Джуния.

– Сам Пер Николя Ноэль!..

Глаза Джунии расширились, и она раскрыла рот от удивления.

– Вот сейчас ты точь-в-точь твой отец. Он всегда, когда удивлялся, раскрывал рот.

Джуния, став совершенно серьёзной, взяла Поля за руку и сказала:

– Это именно то, из-за чего я к тебе пришла. Я должна тебе передать…

Было около восьми утра, когда Поль вышел из дома. Его пригласил на завтрак комиссар Жорж Доминик, он обещал рассказать Полю что-то важное.

Поль быстрым шагом добрался до метро и уже через двадцать минут вынырнул из подземки на станции Эколь Милитер. Комиссар занимал казённую квартиру на Авеню де Тревиль, напротив сирийского посольства.

– Проходи, я сейчас открою, – раздался голос комиссара с балкона его квартиры, затем прожужжал электронный замок.

Поль вошёл и услышал, как где-то наверху открылась дверь и голос Жоржа посоветовал:

– Поднимайся пешком, зачем тебе лифт, ты ещё молодой.

Поль так и сделал и через какие-то полминуты оказался перед широко улыбавшимся комиссаром. Хоть прошло уже несколько лет с того дня, как он был торжественно отправлен в отставку, тем не менее он вставал так же рано, как и во время службы, и был уже чисто выбрит, за исключением, разумеется, длинных бельгийских усов. Прежний его помощник Артур, занявший теперь место комиссара, частенько обращался за советом к своему бывшему патрону и даже давал ему поручения касательно тонких дел, где вмешательство полиции могло бы повредить репутации какого-нибудь важного лица. Частным сыском комиссар не занимался, хотя предложений такого рода было великое множество: ведь за время своей службы он прославился раскрытием не одного сложного дела. Все отмечали как его ум, так и деликатность, что в высших кругах общества весьма ценилось.

– А ты молодец, молодец! – начал он вместо приветствия с похвалы. – Я читал твоё интервью по поводу открытия журнала, так и надо отвечать этим журналюгам!.. – Тут комиссар, видимо, вспомнил, что и сам Поль журналист, и уточнил: – Я, конечно, имел в виду тех, кто перевирает твои слова и делает из них не пойми что. А потом читаешь своё интервью и оказывается, что пострадавший стал преступником, а преступник жертвой. Ну да ладно, ты заходи, заходи… – И месье Жорж, слегка подтолкнув в спину Поля, вошёл вслед за ним в квартиру и бесшумно закрыл дверь.

Поль оказался в просторном салоне. Окно на балкон было распахнуто настежь. Возле окна стояли два дивана друг напротив друга, между ними помещался длинный столик с блюдом свежих круассанов и кофейником, из носика которого струился лёгкий пар. На столике были также графинчик с молоком, маслёнка, пара горшочков с джемом, графин с жёлтым как солнце апельсиновым соком и два серебряных клоша, хранящих под собой в тепле завтрак.