– Третий слева, – пояснил присевший за моей спиной Тулин, и я, забрав из руки Лаврика бинокль, поднёс окуляры к глазам. Взгляд побежал по мгновенно приблизившимся строениям. На третьем слева он замер. Стоявший в центре поселения небольшой, можно сказать, совсем крохотный, невзрачный домишко в другое время вряд ли привлёк бы моё внимание. Увы, разглядеть в глубине помещения заныкавшегося моджахеда не представлялось никакой возможности.

– Давно? – спросил я, имея в виду время, прошедшее с момента появления боевика.

– Минут пять. Лаврик как только сказал, я почти сразу подумал: надо командира будить и побежал…

– Понятно, – произнёс я, задумываясь над нашими дальнейшими действиями. По любому выходило – если мы рассчитывали на захват пленного – медлить было нельзя. Зачем он пришёл и на сколь долгое чеховское пребывание в доме мы могли рассчитывать – неизвестно.

– Лавриков, Тулин, со мной! Кашкин, – мне пришлось окликнуть своего дремавшего подле радиостанции радиста, – остаёшься за старшего. Ивахненко, ты, – я обратился к проснувшемуся от суеты снайперу, – держишь дверь дома на прицеле. Если мы ещё будем далеко, а чех начнёт выходить – вали. Только смотри, нас не перестреляй. Всё понял?

– Яснее ясного! – снайпер потянулся и, получив от Тулина указание, какой именно дом держать на прицеле, стал деловито устраиваться в лёжке.

– Иванов, пробегись по центровым тройкам, пусть пулемётчиков переместят на склон для наблюдения! – Уверенности в том, что чех пришёл один, у меня не было. – В случае какого встревона они нас прикроют.

И глядя вслед скрывающемуся за кустами радисту короткий приказ-команда:

– Двигаем.

Забирая чуть-чуть вправо, мы начали поспешный спуск вниз по склону. Те несколько сот метров по прямой, что разделяли место нашей засады и заброшенные строения, на реальной местности утраивались и учетверялись. Задача усложнялась ещё и тем, что хребетик, на котором располагалось селение, имел по большей части очень крутые склоны, и только в нескольких местах на него можно было забраться без особых проблем. Одно такое местечко мне помнилось, но чтобы выйти к нему, приходилось делать небольшой крюк, а это тоже, увы, время. Начав было сперва из-за этого нервничать, я неожиданно для самого себя сделал вывод: если фортуне суждено повернуться к нам попой, то она повернётся, и этого не избежать. Так к чему тогда торопиться и нервничать? И пошёл чуть медленнее. А начав подъём, вообще ощутил, как в душе наступило абсолютное спокойствие.

Наконец мы выбрались на вершину. Теперь следовало скрытно подобраться к интересующему нас зданию, но задачу осложняло то, что верхняя часть хребта была практически лишена растительности, разве что топорщились чахлые одинокие кустарники и только там, где начинались дома, плотной стеной стояли давно заброшенные яблоневые сады.

– За мной! – махнув рукой, я метнулся к правому склону и, перемещаясь от кустика к кустику, начал движение вперёд. Тулин и Лавриков, набрав соответствующую обстановке дистанцию, двигались следом.

До первого дома мы добрались вполне благополучно, а уже следующий был НАШ. Теперь, сидя под укрытием стены первого здания, мне следовало окончательно решить, как действовать дальше. О том, что здесь два года назад при попытке войти в один из домов на фугасе подорвались два наших бойца, я своим разведчикам благоразумно решил не говорить, а сразу перешёл к делу:

– Лавриков, ты остаёшься здесь и прикрываешь. Голова вертится на триста шестьдесят градусов – чех может быть не один. Степан, ты со мной. Я вбегаю в дом первым и ухожу вправо, ты следом и влево. Предохранитель снят, но стрелять только по команде. Команда – это чьи – либо выстрелы. – Хотелось бы думать, что их не будет вообще или, в крайнем случае, они будут мои, но мы предполагаем, а господь располагает… – Всё понятно?