– Чудно, – откровенно признался сержант. – Такие симпатичные обычно фотографироваться даже очень любят.

– А может, она не такая уж и симпатичная? – спросил Круклис.

– Что вы, товарищ полковник. Я ж ее хорошо помню. Ни один мужчина мимо не проходил, чтобы не обернуться. И следила за собой… И одевалась…

– И вы оборачивались? – улыбнулся Круклис.

– Оборачивался, товарищ полковник, – признался сержант. – Только я для нее молод был. Ей ведь где-то уже за сорок перевалило…

– Ну и каких же она любила мужчин? – интересовался Круклис.

Сержант неожиданно задумался.

– А вот мужчин, товарищ полковник, с ней никогда не видел, – сделал он вдруг для себя открытие. – Вот тоже чудно!

– Случается, – не стал развивать дальше эту тему Круклис и, поблагодарив за помощь милиционеров, направился к выходу.

Флигель заперли и опечатали снова. С сараем поступили на этот раз так же. Участкового и домоуправа предупредили, чтобы за замками и печатями следили. И если заметят какие-нибудь нарушения, чтобы немедленно сообщали по телефону. И оставили номер телефона. Но это было уж так, на всякий случай. Круклис почему-то не сомневался в том, что не только посторонние, но и сама Баранова не заглянет во флигель никогда.

С мыслями о враче-стоматологе он и вернулся в свой кабинет. И уже готов был обо всем доложить генералу Ефремову. Но того самого вызвали к кому-то «наверх». Круклис попросил секретаря сообщить ему, как только Ефремов появится, и, пользуясь вынужденной паузой, попытался поточнее сформулировать свой доклад и версию, в которой он уже почти не сомневался. Однако ему даже не дали сосредоточиться. Дверь кабинета приоткрылась, в кабинет просунулся Доронин и спросил:

– Разрешите, товарищ полковник?

И, увидев вопросительный взгляд начальника, почти выкрикнул прямо с порога:

– Есть новости, товарищ полковник!

– Не многовато ли для одного дня? – скривил губы Круклис. – Да проходите же! Что там стряслось?

– Вы, как всегда, оказались правы, товарищ полковник. В Наркомздраве действительно удалось напасть на след Барановой, – начал докладывать Доронин.

– Что же вы там обнаружили?

– Узнал точный номер диплома. Но это не главное. Важнее другое: узнал, что диплом она получила в двадцать шестом году в Ленинграде, окончив Ленинградский стоматологический институт. Даже подсказали, где он в ту пору находился. Где-то на улице Петра Лаврова. В Наркомздраве никаких данных о Барановой больше нет. Но там, где выдавали диплом, наверняка найдутся какие-нибудь дополнительные сведения. А в Ленинград-то теперь можно махнуть в любой день.

– Это действительно так, – сразу потеплел Круклис. – Очень все кстати, Владимир Иванович. Насколько я понимаю, эта самая Баранова, а она наверняка такая же Баранова, как я Петров, для нас становится объектом номер один. Вас тут не было два дня, а у нас получился прокол.

И Круклис подробно рассказал своему заместителю обо всем, что произошло на квартире Барановой и какие выводы он из всего этого сделал.

– Мы, конечно, будем отрабатывать и все прочие версии. Но та, которая складывается сейчас с участием Барановой, мне почему-то думается, будет основной в нашей работе, – убежденно сказал он. – Так что в Ленинград выезжайте, Владимир Иванович, сегодня же. И копайте эту жилу особенно тщательно. Вы меня вспомните: она еще преподнесет нам сюрпризы. Я вот только думаю: может, вам стоит взять помощника?

– Зачем? Здесь ведь тоже люди нужны, – подумав, ответил Доронин.

– Баранова становится важной персоной, – заметил Круклис.

– Справлюсь, товарищ полковник. Один справлюсь.

Но Круклис настоял на своем.