Снаружи, на Аудекерксплейн, освещенные закатным светом, стояли проститутки и тоже прекрасно слышали музыку. Было ясно – то, что играет Донкер, им хорошо знакомо, они, конечно, не раз слышали токкату и фугу ре минор Баха в ранние утренние часы. По выражению их лиц Джек и мама явственно поняли, что проститутки предпочитают Франсу Донкеру Уильяма.

Джек с мамой побежали прочь. Сейчас не время расспрашивать пожилых недружелюбных женщин – нет, им тоже придется подождать, пока музыка закончится. Гулкий звук органа преследовал их до самой Вармусстраат, священный шум Господень не оставил их и после полицейского участка. Когда музыка совсем стихла, оказалось, что они прошли полпути до Синт-Олофсстеег.

Так правда ли органная карьера Уильяма клонится к закату? Правда ли, что он всего лишь настраивает органы и только упражняется, а не выступает с концертами или же играет только в какое-то ну совсем неурочное время для малообразованной аудитории? Или же сама возможность слушать гигантский орган Аудекерк – уже дар, доступный лишь избранным?

Звук этот был и грандиозный, и священный. Он подчинял своей воле даже проституток, которые не привыкли ничего делать задаром, заставлял их отдаваться себе полностью, без остатка, целиком обратиться в слух – и слушать.

Девятого ноября 1939 года Лит пережил первый налет люфтваффе. Порт не пострадал, но в переполненном бомбоубежище у матери Алисы случился выкидыш. Алиса всегда говорила:

– Вот в тот-то день я и должна была появиться на свет.

Если бы она появилась на свет именно в тот день, то, глядишь, ее мама не умерла бы при родах и Алиса, возможно, никогда не встретила бы Уильяма Бернса – или же, встретив его, оказалась бы ему ровесницей.

– А в этом случае, – утверждала Алиса, – его чары не произвели бы на меня никакого впечатления!

Впрочем, Джек даже в детстве почему-то в это не верил.

Мальчик не запомнил, как звали суринамскую проститутку, что подарила ему шоколадку то ли на Корсьеспоортстеег, то ли на Бергстраат, зато он помнил, где находились эти две улицы – между каналами Сингель и Херенграхт, то есть на некотором отдалении от квартала красных фонарей, примерно в четверти часа ходьбы, в более жилой и менее злачной части города.

Почему Алиса отправилась расспрашивать про Уильяма в этот район? Наверное, потому, что ей посоветовали – то ли Блондинка Нель, то ли Черная Лола – поговорить с Велосипедистом, он же дядюшка Геррит. Черная Лола, из пожилых, вообще-то, была белая, просто волосы красила в чернильно-черный цвет, а дядюшка Геррит был ворчливый старичок, который ездил за покупками для проституток на велосипеде. Он таскал с собой блокнот, и там проститутки писали, чего хотят на обед или просто так, закусить. Он очень не любил, когда списки делались слишком длинными, а прокладки и презервативы покупать отказывался вообще. Джек решил, что наряду с Велосипедистом в квартале есть, наверное, еще и Прокладочник с Презервативщиком, но ни он, ни мама ни разу этих персонажей не встретили.

Женщины постоянно дразнили дядюшку Геррита. Если какая-то девушка чересчур сильно донимала его, он отказывался делать для нее покупки в наказание за острый язычок – но обычно всего на пару-другую дней. В квартале жила одна проститутка по имени Саския, тощая как стиральная доска. Когда у нее кончались сэндвичи, она обычно просила о помощи Алису и Джека – есть она хотела постоянно, а дядюшка Геррит за что-то ее просто терпеть не мог. Почти каждый раз, что Джек и мама проходили мимо, Саския давала им деньги на круассан с сыром и ветчиной, который они приносили ей на пути назад. Правда, если у Саскии был клиент, вручить сэндвич не удавалось, и его приходилось съедать.