– Курт – это ты! – возмутился посох.

– Сам такой! – обиделся Курт. – Я – Сиген. Наш Отец. А ты… ты этот… как его? Отцехульник, вот!

– Что? – не понял Мур. – Отце… чего?

– Отце… того! – передразнил Курт. – Как тебе не стыдно над Богом издеваться!

– А, вот оно что! – сообразил Мур. – Над Богом. Бедняга. Ничего, сейчас будем лечиться.

Очередной удар по голове был гораздо круче предыдущего. Курт даже побоялся за нее схватиться: а вдруг их уже две? А что – от такого удара очень даже может быть. Зато в голове сразу посветлело.

– Ну, все вспомнил? – устало поинтересовался Мур.

– Вспомнил! – радостно выдохнул Курт, и счастье обретения себя оказалось сильнее боли.

– Одна у тебя голова. Одна, – как маленького успокоил его посох. – Пока здесь нет этого дурака, давай посмотрим, что стояло на алтаре, до тех пор пока ты не изволил там приземлиться.

– Пойдем. Посмотрим, – покорно согласился Курт.

Он встал. Тело было как с чужого плеча: там жмет, тут болтается.

"Придется поверить, что все это хозяйство – мое, " – мрачно подумал он, шагая к алтарю.

За алтарем лежала лицом вниз каменная статуя.

– Подними ее, – предложил Мур.

– Тяжеленная небось, – вздохнул Курт. – Может жреца дождемся?

– Лучше бы нам разобраться, что к чему, до его прихода, – заметил Мур. – Да ты не руками, ты магией подымай.

– Магией? – удивился Курт. – А как?

– Обыкновенно, – отозвался посох. – Как все маги. Берешь и подымаешь. Что тут необычного?

– Но… я же не умею, – удивился Курт.

– Теперь умеешь, – поведал Мур. – Вера этих людей сотворила из тебя Бога Повседневных Мелочей. А он умеет, можешь не сомневаться.

– Но… я просто не знаю как приняться за дело…

– А ты принимайся, – посоветовал посох. – Начнешь делать – разберешься.

Курт наклонился над статуей.

«Я бы хотел поднять тебя.» – собирался проговорить он. Но его язык вместо этого, словно бы сам собой, выдал до того странно звучащую фразу, что Курт аж вздрогнул. Этаких словечек он отродясь не слыхивал. И не говаривал. Уж это точно. И не стал бы говаривать. Это все язык проклятый. Да за этакие словечки в любом денгерском трактире мигом по роже дадут, да так, что добавки уже не потребуется.

«Магия.»

Тут Курт вздрогнул еще раз – потому что статуя шевельнулась и стала медленно подыматься. А потому как он все еще оставался в согнутом положении, она неслабо треснула его своей каменной лбиной прямиком по башке. Курт взвыл и рухнул на задницу. Пол и не пытался прикинуться периной. Он был тверд, как и подобает подлинному храмовому полу, о который верующие поколение за поколением должны расшибать свои лбы, демонстрируя преданность и усердие в вопросах веры. Зато если божеству самому случается приложиться о собственные установления и порядки…

Курт взвыл еще раз и схватился за оба пострадавших места сразу. Мур хохотал.

А потом замолк.

– Что, ехидством своим подавился? – простонал Курт, потирая ушибленные места.

– Курт, посмотри на нее, – тихо попросил Мур.

– На кого? – не понял Курт.

– Да на статую, – вздохнул Мур. – На статую посмотри.

Курт посмотрел.

– Ой, – жалобно сказал он.

– Ага, – промолвил Мур. – «Ой» – и больше ничего… а что тут еще скажешь?

Статуя была точной копией Курта. Абсолютной.

– Послушай, Мур, – нерешительно начал Курт. – Но… ведь я – это не он? Ведь не он же?!

– Не он, – твердо ответил Мур. – Хотя доказать это будет трудно. Я бы даже не стал пытаться.

– Поклянись, что я – не он! – потребовал Курт.

– Клянусь, – вздохнул посох. – Не дури, Курт. Ты отлично знаешь, кто ты есть. Не дергайся, ладно?

– Неудивительно, что они не удивились, – сказал Курт.

– Неудивительно, – согласился Мур. – Было бы куда удивительнее, если бы они удивились.