–А у тебя есть богатые родственники?– задумчиво спросил Осокин.

–Откуда?– картинно округлил глаза молодой человек.– У отца был какой-то двоюродный дядя, торговавший специями на кабульском базаре. Ещё до первой революции он покупал у нас перец, куркуму, имбирь и мак. Но дядя уже лет десять не приезжает и ничего не пишет. Может, он уже умер…

–Дядя в Кабуле. Это очень хорошо,– оживился контрразведчик и достал из планшета чистый лист бумаги и шариковую ручку.– Пиши.

–Что писать?– растерянно спросил окончательно запутавшийся Халид.

–Соглашение о сотрудничестве. Я, Халид Казар, рядовой боец одиннадцатой роты народного Царандоя провинции Кандагар добровольно соглашаюсь на сотрудничество с Разведывательным управлением Сороковой армии. Обо всех известных мне случаях нарушения законности обязуясь сообщать оперуполномоченному по Фарузскому району капитану Андрею Васильевичу Осокину. Дата, подпись.

–А без этой бумаги на словах договориться никак нельзя?– буквально взмолился молодой человек, не желавший подписывать свой собственный смертный приговор.

–Без этой бумаги можно отправиться только в Кандагарскую прокуратуру,– жёстко отрезал Осокин.– Пиши, а я пока зафиксирую нанесённые тобой травмы.

Он достал ещё один лист бумаги и повернулся к изображавшей невероятные страдания Полухиной:

–Ну, что тут у тебя?

Та молча раздвинула ноги, и Осокин озадаченно протянул:

–Это же надо такое сотворить…

Полухина едва удержалась от распиравшего её смеха, а морально уничтоженный Халид, словно ожидая удара, испуганно втянул голову в плечи и, сидя на полу, прямо на колене стал торопливо писать соглашение о сотрудничестве. Через полчаса в планшете у Осокина появились два новых важных документа: акт медицинского осмотра потерпевшей медсестры Полухиной и соглашение о сотрудничестве с его новым и пока единственным агентом Халидом Казаром. Первоначально капитан хотел назвать его как-нибудь устрашающе – гюрзой или коброй. Но по достоинству оценив его доверчивость и наивность, решил дать псевдоним Буратино. Отправив Халида отмываться от крови в летний душ, Осокин рассказал о его новом рабочем прозвище Полухиной. Та в ответ задорно рассмеялась:

–Действительно, такой же простофиля!

–Бывает, что от подобных простофиль бед не оберёшься,– философски резюмировал контрразведчик.

Тогда он и предположить не мог, насколько пророческими окажутся эти слова.

Когда приведшего себя в порядок Халида сменил мрачный старик Маджар, Осокин добавил к лежащим в планшете документам фляжку с медицинским спиртом и в сопровождении нового охранника отправился к ущелью на советский блокпост. Оставив навязанного соглядатая на контрольно-пропускном пункте, он прошёл в кабинет своего непосредственного начальника – майора-особиста Сергея Егорова. Вышел от него Осокин только через три часа – заметно выпивший и вполне довольный. Получив у гарнизонного врача лекарства, спирт и расходные материалы для своего медпункта, он, выписывая на велосипеде замысловатые кренделя, кое-как с помощью своего охранника вернулся в Фарум. В медпункте Осокин выпил ещё полстакана спирта, рухнул на кровать и проспал мертвецким сном до завтрашнего утра.

Следующие две недели и он и Полухина вели себя с Халидом так, словно между ними абсолютно ничего не случилось. А потом отец молодого человека получил неожиданное письмо от дяди Омара из Кабула. Тот сообщал, что очень серьёзно болен и хочет перед смертью увидеть любимого двоюродного племянника. Отец Халида моментально собрался, сел в заменявшую рейсовый автобус шашпай-арбу (ЗИЛ-130) и уехал сначала в Кандагар, а оттуда в Кабул. Вернулся он почти через месяц, не зная то ли радоваться, то ли печалится. Оказалось, что дядя Омар действительно находится при смерти, а прямых наследников у него не осталось: одни погибли в Революцию и Гражданскую войну, другие ушли в моджахеды и находятся неизвестно где – то ли в горах, то ли в Пакистане. Предчувствуя неминуемую кончину, старик продал свой довольно доходный бизнес, а вырученные деньги решил раздать уцелевшим родственником. Одним из таких счастливчиков оказался отец Халида, у которого дядя Омар ещё до Революции взял на реализацию специи и опийный мак, а деньги в наступившей сумятице так и не вернул. Возвращённая дядей сумма оказалась совершенно фантастическая – целых пять тысяч долларов! Халид, сияя как медное афганское солнце, в ближайшее дежурство рассказал об этом чуде Осокину и, словно ожидая пояснений, вопросительно посмотрел на своего куратора.