– Насколько плохо будет, если мы отменим свадьбу сейчас?

Выражение лица отца дало безошибочный ответ.

– Амо, ты лишил Крессиду девственности в отместку. Ты хоть понимаешь, с какой реакцией мы столкнемся, если ты не женишься на ней, не говоря о том, что будет неправильно бросить ее накануне свадьбы, когда все спланировано до мельчайших деталей.

Я кивнул, потому что знал, что это правда. Наши мужчины прощали многое, но не тех, кто лишал их дочерей девственности до свадьбы. Но идея жениться на Крессиде, когда каждая фибра моего тела жаждала Грету, казалась худшей пыткой.

Мы с папой обсуждали это и раньше, но я никогда не чувствовал столь глубокой уверенности в том, что буду ненавидеть каждый момент жизни с Крессидой. Полагаю, это будет самой страшной пыткой, которую я только могу вообразить, ведь брак означает, что я не смогу быть с Гретой.

– Ты презираешь Крессиду, не притворяйся, – пробурчал я.

Папа усмехнулся:

– Не буду. Она золотоискательница. Ты не был осторожен, и она использовала твою слабость против тебя.

Верно. И она продолжает искать другие возможности, дабы заставить меня делать то, что хочет. Брак с ней будет игрой за власть, ну а мне придется быть начеку и жить в собственном доме, вооружившись до зубов.

Отец вздохнул:

– Оставь себе эту квартиру, проводи здесь большую часть времени. Хотя Антоначи весьма радует, что ты женишься на Крессиде, ему плевать, если ты не будешь спать с ней. Главное для него, чтобы она была защищена, а потом забеременела от тебя. Ты можешь продолжать наслаждаться жизнью. Никто не ждет от тебя верности.

– Ты не изменяешь маме.

– Ты не можешь сравнивать мать с Крессидой. И я хочу быть верен.

Будь Грета моей, я бы тоже хранил верность.

Я снова не могла уснуть. Беспокойство терзало мою душу, вызывая физическое недомогание.

В течение четырнадцати дней я практически не спала. Все помыслы крутились вокруг Амо.

Он женится через четыре недели. Я никогда не обращала внимания на браки по расчету в нашем мире. Светских мероприятий я по возможности избегала, но обратный отсчет до дня свадьбы Амо уже начался, и мысль об этом пульсировала у меня в голове.

Я соскользнула с кровати и схватила любимый купальник, материал которого поредел от частого ношения. С моих губ сорвался вздох, тело приняло привычную одежду, как старого друга.

В гардеробе было много купальников, по одному почти на каждый день в году. Их обычно дарили близкие родственники и люди, которые хотели заслужить папино расположение.

Я редко надевала их, всегда возвращаясь к двум самым любимым.

Медвежонок смотрел на меня сонными глазами, свернувшись калачиком у изножья кровати.

Когда я открыла дверь, он встрепенулся и сел, но Момо остался лежать, что, наверное, было к лучшему, учитывая его склонность к побегам. Когда Медвежонок вышел со мной в коридор, я закрыла дверь.

В особняке было тихо, и я не стала включать свет. Мои органы чувств были настроены на каждый уголок родного дома. Даже с закрытыми глазами я бы нашла дорогу к лестнице. На верхней площадке я, как всегда, потрогала бугорок на перилах и провела по нему большим пальцем медленными кругами, прежде чем спуститься по ступеням.

Родители, братья и я жили в восточном крыле, в то время как дяди вместе с их семьями занимали другие части особняка.

Только у Адамо, его жены и сына имелся отдельный дом.

Я вышла на обширный задний двор, взгляд скользнул к домику, приютившемуся справа от особняка. Там находилась моя балетная студия. Папа построил ее для меня вскоре после того, как я начала заниматься танцами в раннем детстве.