– Да. – Малыш потянул Колина за руку, затем еще раз и еще, пока тот не опустился перед ним на корточки. – Ты кто?

Заглянув мальчику в лицо, Колин был изумлен его красотой. В ореоле мягких золотистых локонов, со светло-голубыми глазами, он очень походил на мать… и на круглолицего ангела, которого Колин однажды видел на картине во Франции.

– Я Колин, – ответил шотландец.

– Где мама? – Эдмунд поднял пухлый кулачок и утер заплаканные глаза.

– Она будет здесь с минуты на минуту. Ты ведь большой мальчик и подождешь ее, правда?

Эдмунд кивнул и сунул большой палец в рот.

– Кэмпбелл, я потрясен… – пробормотал капитан, когда Колин выпрямился.

Шотландец с усмешкой ответил:

– Прости, они не любят, когда с ними обращаются как с младенцами.

– Да, они быстро растут, – заметил Гейтс, глядя на мальчика с любовью.

Колин проследил за его взглядом, затем посмотрел на крошечную ручку Эдмунда в своей ладони.

– Жаль, что очень уж быстро, – сказал он тихо, вспоминая своих родных на острове Скай. Он был рад, что заехал в Кэмлохлин перед поездкой сюда. До того дня Колин ни разу не видел своих племянников и племянниц, и ему было немного грустно, что они его не знали. Они напомнили ему о том, что он не только воин, но и мужчина. Может, когда-нибудь он станет отцом. Но не в ближайшее время – это уж точно.

– Хочу есть, – сказал Эдмунд, не вынимая пальца изо рта.

Колин погладил свой бурчащий живот и заявил:

– Я тоже! Не хочешь составить мне компанию за столом?

Эдмунд утвердительно кивнул, и все трое направились к лестнице, ведущей в Большой зал.

Когда они спустились, в зале все еще оставалось несколько человек. Огненно-рыжая служанка, которую тискал Девон, когда его кузина пошла за вином, подала вновь прибывшим по миске холодного рагу из баранины с черствым хлебом и по изрядному куску твердого сыра. Они ели в полном молчании, и в какой-то момент Колин вдруг осознал, что слишком уж странная тишина царила за их столом. Но разве маленьким детям не свойственно постоянно шалить и болтать? Черт побери, его племянники обычно поднимали такой шум за столом, что у любого голова бы пошла кругом. Но Эдмунд не произносил ни звука. Колин посмотрел на капитана, затем перевел взгляд на ребенка. Мальчик сидел на стуле с прямой, как стрела, спиной. Положив одну руку на колени, он другой аккуратно отправлял в рот рагу, не роняя ни капли на подбородок. Его манеры поведения за столом были безупречны.

Колин помрачнел и нахмурился. Все это выглядело неестественно.

– Тебе нравятся мечи, Эдмунд? – спросил он наконец.

– Я люблю щенков.

Колин еще больше помрачнел. Какая польза будет пареньку от щенков, если однажды у его горла окажется клинок врага? Горец оглядел зал и был удивлен, не обнаружив там других детей. С кем же играл этот мальчик? И какого черта его, Колина, интересуют вопросы, не имеющие отношения к делу? Он посмотрел на свою ложку и молча отправил ее в рот. Он терпеть не мог отвлекаться по пустякам. Но еще больше его раздражала эта неестественная тишина.

Отложив ложку, Колин вытащил из-под камзола кинжал и вонзил его в дощатый стол. Гейтс моментально вскочил на ноги, выхватив меч, но горец тут же поднял вверх другую руку, чтобы успокоить капитана. Тем временем Эдмунд широко раскрытыми глазами уставился на сверкающую рукоятку. Да, это был прекрасный клинок – подарок короля Франции Людовика.

– Ты когда-нибудь играл в «крестики-нолики», паренек? – Колин перевел дружелюбный взгляд на Гейтса и пояснил: – Это всего лишь игра, которую я хочу ему показать, капитан.

Эдмунд отрицательно покачал головой, а затем с интересом наблюдал, как Колин прочертил четыре глубокие царапины на поверхности стола – две горизонтальные и две вертикальные.