Затею полагалось держать в секрете, но, глядя на удивленное лицо девушки, Хайланча засмеялся.

– Ладно, ты ведь мне не чужая. Вот как обстоят дела…

Он приблизил губы к уху Минъюй – кажется, он не столько стремился удовлетворить ее любопытство, сколько искал повода придвинуться к ней поближе. От мужского дыхания возле уха ресницы Минъюй задрожали, а щеки еще сильнее заалели. Не дослушав, она оттолкнула его.

– Я… У меня еще есть дела, я, пожалуй, пойду.

Хайланча у нее за спиной смеялся, и от его смеха она шла еще быстрее.

Вернувшись во дворец Яньси, она похлопала себя по щекам, чтобы вернуть хладнокровие, после чего постучала в дверь.

– Госпожа, у меня есть новости…

Минъюй рассказала все, что узнала от Хайланчи. Вэй Инло кивнула.

– Я все поняла… Минъюй.

Она повернулась и, пристально глядя на подругу, сказала:

– Тебе не следует так поступать.

Та замерла.

– Когда используешь чужие чувства ради собственной выгоды, они ослабевают. – Вэй Инло была ее ровесницей, но все пережитое позволяло ей говорить как опытной женщине. – Хайланча – хороший парень, я не хочу, чтобы ты использовала его привязанность ради меня.

– А мне все равно!

– Зато мне не все равно!

Вэй Инло поднялась от туалетного столика и направилась к Минъюй. С каждым ее шагом сжималась и исчезала их разница в положении.

Они стояли, крепко сжимая друг другу руки, как когда-то во дворце Чанчунь.

– В этом дворце и так слишком много людей, не нашедших того, что искали, слишком много несчастных, кому был уготован трагический финал. – Глядя на нее с любовью и заботой, Вэй Инло легко погладила подругу по щеке. – Хотя бы одна из нас должна обрести счастье.

Минъюй опустила взгляд, а потом резко вскинула голову.

– Счастье… Но почему не ты должна его получить?

Вэй Инло нечего было ей ответить.

Почему не ты должна его получить?

После долгого молчания Инло ответила со вздохом:

– Когда-то я хотела навсегда остаться рядом с госпожой… и никогда не покидать ее.

Разрозненные моменты жизни во дворце Чанчунь, словно засахаренные фрукты или парящие в воздухе кленовые листья, запрятались в щелках ее памяти, и не было ничего слаще и прекраснее их.

– Служить госпоже, пока она жива, а потом служить наследнику, когда ее не станет. – Вэй Инло улыбнулась. Минъюй давно не видела на ее лице этой искренней, открытой улыбки. – А когда он вырастет, я могла бы вернуться к госпоже, ухаживать за ее могилой, говорить с ней, радовать ее… пока мои кости не обратились бы в прах.

– Инло… – У Минъюй защипало в глазах.

Женщина перед ней больше не знала, что такое счастье, потому что его погребли в желтой земле вместе с императрицей Фуча.

– Довольно, закончим на этом. – Вэй Инло махнула рукой, не желая больше обсуждать эту тему. – Разыщи мне кого-нибудь, кто умеет говорить на наречии Цзяннани.

Кого только нет в Запретном городе, здесь можно отыскать даже тех, кто говорит на языке Арабского халифата, что уж говорить о цзяннаньском.

Не пришлось даже выходить из дворца, Минъюй просто позвала подметавшую двор служанку.

Эта девушка недавно попала во дворец и не успела еще как следует выучить официальный гуаньхуа – стоило ей открыть рот, как послышался акцент уроженки Цзяннани[26]:

– Слус-шаю госпожу.

Услышав, как она говорит, Вэй Инло одобрительно кивнула про себя и спросила:

– Грамоте обучена?

– Кое-что могу разобрать, – ответила служанка.

Инло подала Минъюй знак, та подошла и показала служанке несколько слов, которые та прочитала все с тем же нежным акцентом:

– «Желаете вина? Какого изволите? „Опадания листьев тутовника“, синфэнского, хризантемовой настойки, „Зелени листьев бамбука“ или красного девичьего?»