Из опытных дворцовых слуг идеально подходила тетушка Фан. А что же до людей со статусом… Перед глазами Вэй Инло всплыло запястье, обмотанное жадеитовыми четками.

БАМ! Благородная супруга Хуэй махнула рукой с обмотанными вокруг запястья яшмовыми четками вправо, и ваза из белой глазури с изображением восьми бессмертных[40] упала на пол. Произведение искусства, над которым трудились три года, в один миг превратилось в осколки.

Свидетелем этой сцены стала младшая супруга Цзя. Несколько осколков отлетели к ее ногам, она с криком отскочила и слегка испуганно спросила:

– Госпожа, все же хорошо, отчего вы так разгневались?

Внутреннее убранство дворца Чусю поражало своим великолепием и роскошью, особенно выделялась полка с древностями. На ней хранились драгоценности из золота, серебра и яшмы, старинные вещи и самые редкие ценности: яшмовая подушка для сна, на которой предавалась грезам сама Си Ши; пипа, на которой играла Ван Чжаоцзюнь, тоскуя по родине; жемчужные серьги Дяочань, своим сиянием напоминавшие лунный свет; расписное блюдо, которое Ян Юйхуань[41] наполняла свежими сочными личи. Сейчас все эти сокровища были без малейшего снисхождения сметены на пол. Задыхаясь от гнева, Хуэй закричала:

– Не твоего ума дело! Вон! Убирайся подальше отсюда!

Младшая супруга Цзя вышла из зала и обратилась к служанке:

– Да что же, в конце концов, такое случилось?

– Вы, наверное, не знаете. Когда моя госпожа вернулась, всё было хорошо. Кто же мог подумать, что император пожалует ей картину «Госпожа Бань отказывает государю». Стоило моей госпоже ее увидеть, как она стала метать громы и молнии.

Младшая супруга Цзя задумалась на минуту, потом снова вошла и с улыбкой сказала:

– Госпожа, слышала, император подарил вам картину «Госпожа Бань отказывает государю». Поздравляю вас!

– С чем тут поздравлять? – взорвалась благородная супруга Хуэй, лицо ее, казалось, посинело от злости. – Ханьский Чэнди[42] позвал свою наложницу, госпожу Бань, прокатиться в его повозке, но та отказалась, мол, это неподобающе, и потому прослыла добродетельной наложницей. Его величество мне прямо намекает, какими качествами должна обладать хорошая супруга!

– Госпожа, вы ошибаетесь, – вмешалась младшая супруга Цзя.

– Всё всегда для нее одной! – Благородная супруга Хуэй скинула еще одно яшмовое блюдо, потом заметалась по комнате, лицо ее выражало ненависть. – Когда мы вошли во дворец, она стала императрицей Великой Цин. Ей выделяют тысячу лянов в год, а мне на четыреста меньше. Во дворце Чанчунь пользуются золотой посудой, а дворец Чусю довольствуется серебряной. Ее сопровождает процессия ицзя, а меня – ичжан.

Даже подарков по праздникам ей достается намного больше! Ладно, это я еще могу стерпеть! Но только что я стояла там, а его величество не удостоил меня даже взглядом, он смотрел только на нее. Это уже совсем нестерпимо! Он пожаловал мне эту чертову картину, чтобы показать, что я перешла границы, обидела его любимую императрицу!

– Госпожа. – Младшая супруга Цзя медленно приблизилась к разгневанной женщине. – Вы неверно поняли намерения императора. Его величество не только эту картину пожаловал. Дворец Чжунцуй получил «Императрица Сюй[43] чтит матушку государя», дворец Цисян – «Императрица Цзян[44] снимает украшения», даже императрица получила картину «Госпожа Тайсы[45] поучает сына».

– Она тоже получила? «Госпожа Тайсы поучает сына»? А что же это значит?

– По моему скромному мнению, это всего лишь щедрость императора, он разослал гарему картины мудрых и добродетельных наложниц, чтобы они брали с них пример, – улыбаясь, произнесла младшая супруга. – Разве есть нужда так сильно гневаться?