– Но… – пытается протестовать ученица. – Меня то за что?

– За провокацию! И это не обсуждается! – показываю пальцем на дверь.

Недовольно ворча, она собирает вещи. Карл, усмехаясь, берет рюкзак, направляется к двери и, разворачиваясь лицом к идущей сзади Майе, произносит:

– Видишь, девушки иногда тоже страдают из-за крепкого члена. Или его отсутствия…

– Карл! Завтра ты тоже остаешься, после уроков! – почти взрываюсь я.

– Повезло тебе, парень, – слышу мужской голос с задних рядов. – Остаться два вечера подряд с такой классной училкой… я бы тоже не отказался!

– Кто это сказал?! – непонятно к кому обращаюсь я. – Ты тоже остаешься завтра после уроков!

– О да! – вздыхает мечтательно все тот же голос.

В это время Майя уже отталкивает Карла и в слезах убегает в коридор. Он смеется ей вслед и под бурные аплодисменты выходит из класса с видом победителя, громко хлопнув дверью.

***

Кое-как успокоив учеников, перевожу тему от любви к теме добра и зла. И молюсь, чтобы этот урок закончился, как можно скорее.

Наконец, настойчивый звонок обрывает мои мучения. Вздыхаю с облегчением, когда все покидают помещение, и я остаюсь одна. Меня колотит крупная дрожь и буквально разрывает от возмущения. «Что он здесь устроил? – задаюсь резонным вопросом. – Да что он вообще себе позволяет? Безрассудный безумец! Щенок! Малолетний придурок! Стоп! – резко обрываю сама себя. – Неужели он дразнит меня или хочет заставить ревновать? И даже не понимает, что заигрывает с огнем? Вот же наглец, а». За подобными мыслями меня застают очередные ученики.

Минут через пять, после начала занятия, в кабинет стучит Тата и просит меня срочно пройти в кабинет директора. Затылок холодеет от нехорошего предчувствия. Первое, что приходит в голову: «Это все из-за происшествия на уроке. Наверняка, кто-то из учителей видел выгнанных с урока ребят в коридоре и сообщил об этом Альберту».

– Класс, соблюдаем тишину. Мне необходимо выйти на пять, максимум десять минут. До моего возвращения изучаем учебник с двадцать второй по тридцатую страницы. Когда вернусь, буду спрашивать о прочитанном. Королев, ты остаешься за старшего, после моего возвращения отчитаешься о поведении остальных. Всем все понятно?

Дожидаюсь положительных кивков и на негнущихся ногах следую за секретаршей в сторону кабинета директора. Пытаюсь выяснить у девушки причины столь резкого вызова, но она сама ничего не знает.

На ходу лихорадочно стараюсь придумать убедительное оправдание и даже извинительную речь. Делаю глубокий вдох. Стучусь. Слышу резкое "да" и вхожу внутрь.

– Заприте дверь, – командует он сухо и жестом указывает на кресло. – Присаживайтесь, Клара.

Повинуюсь и усаживаюсь, не чуя собственного тела. Удивление и непонимание все больше порождает в сердце тревогу. На лбу, возле самой кромки волос, выступает предательская влага.

Он поднимается, обходит вокруг стола, а затем, скрестив руки на груди, опираясь на столешницу всем своим плотным телом, встает напротив меня. Встает так близко, что я смотрю ему прямо на скрещенные руки. Радуюсь его не столь высокому росту, а то бы пришлось смотреть гораздо ниже. Поднимаю голову вверх, не понимая, что происходит.

– Как вы думаете, Клара, – начинает он с укором, – зачем я вызвал вас к себе?

– Честно говоря, я в растерянности, Альберт Гургенович, – от испуга говорю чуть ли не шепотом. Голос предательски хрипит, боязливо вырываясь из пересохшего горла. К креслу пришибает током, словно я оказалась на электрическом стуле.

– Не прикидывайтесь, что не знаете, о чем я говорю! – чуть не визжит он, яростно расстегивая воротник серой рубашки на багровой шее. – Вы считаете, такое поведение приемлемо для учителя?