– Спасибо, мамочка! – пискнула Анхелика.

Соперница наказана! Анхелика невольно улыбнулась. Последнее слово осталось за ней. Если кто-то считал ее неопытной, глупой девочкой, он жестоко ошибся! Соперница изгнана. Только Бартоломе не вернешь. Ушел. Бросил. Если он когда-нибудь ей снова встретится, она и ему отомстит!

Бартоломе вырвал таки у инквизитора часок-другой свободы по вечерам. Брат Доминго, удостоверившись, что мальчишка никуда не сбежит, стал беспрепятственно отпускать его на прогулки. Впрочем, Бартоломе и не собирался спрашивать разрешения. Он понемногу привыкал к своему новому образу жизни. Нет, это не было смирением. Он действительно хотел учиться. И был даже благодарен инквизитору за такую возможность, хотя по-человечески никакой симпатии у него желчный родственник не вызывал.

Приятелей среди уличных мальчишек Бартоломе себе не завел, так что в часы, оставшиеся от занятий и чтения, просто бродил по узким улочкам или же сидел на крутом берегу речки. Ему нравилось ощущение свободы. Правда, быть свободным в городе это совсем не то, что быть свободным в горах или у моря. Там дует вольный ветер, здесь же, куда бы ты не пошел, вокруг тебя всюду каменные стены.

Однажды из одного из раскрытых окон Бартоломе услышал звон клинков. Да-да, этот звук Бартоломе не перепутал бы ни с каким другим: так звенели скрещивающиеся клинки. Кто-то сражался на шпагах или рапирах.

Бартоломе немного владел шпагой. Старый солдат, который жил в деревне около замка, как-то дал мальчику несколько уроков.

Окно было слишком высоко, Бартоломе не смог бы туда заглянуть. Но любопытство не отпускало его.

– Чей это дом? – спросил он молоденькую продавщицу цветов, которую часто видел поблизости.

– Там живет человек, – сказала она, – который учит молодых идальго владению оружием.

Значит, правда: там обучают искусству фехтования. Сердце Бартоломе часто забилось. Он тоже хотел учиться!

Как же туда попасть? Как напроситься в ученики?

Он понимал, что денег на обучение владению оружием дядюшка ему не даст. А если он с пустыми руками заявится к маэстро, тот ему вряд ли обрадуется, более того, просто вышвырнет за дверь как паршивого щенка. Конечно, на уличного мальчишку-оборванца Бартоломе не походил. Одет он был пусть небогато, но опрятно и добротно. Куртка, панталоны, чулки и туфли – черные и только рубашка – белая. Будущему монаху роскошь ни к чему.

Инквизитор нанял для обучения племянника учителей греческого и латинского, философии и риторики, но занятия музыкой, танцами и фехтованием счел совершенно излишними. То, что полагалось знать юному идальго, ни к чему духовному лицу. И никого не интересовало, что Бартоломе совершенно не питал никакой склонности к духовной карьере.

Теперь Бартоломе все свободное от занятий время проводил под окнами дома учителя фехтования, точно влюбленный под окнами своей невесты.

Раз пять он уже брался за тяжелое кольцо, служившее дверной ручкой, которое держал в пасти бронзовый лев, но каждый раз отдергивал руку, словно испугавшись, что лев его укусит.

Он так и не решился постучать. Что он скажет?.. «Возьмите меня в ученики?» «А у тебя есть деньги? Ты можешь заплатить за обучение?»

Молодые идальго были частыми гостями учителя фехтования. Через несколько дней Бартоломе уже знал в лицо всех или почти всех посетителей.

И заприметил одного разодетого вельможу. Тот всегда шел по улице, напевая песенку, и провожал взглядом всех симпатичных встречных девушек. Он всегда был весел. А у продавщицы цветов он всегда покупал букет или, по крайней мере, бросал ей монетку. Девушка отвечала ему улыбкой.