Не успев почувствовать боль она потеряла сознание.

Наконец-то это закончилось. Долгожданный отдых.

Акай был старшим в палате, поэтому чувствовал ответственность за остальных. Он следил за показателями Аурин после проведённой операции на сердце и развлекал Сону, когда ей было грустно. А грустно ей было всегда.

Так в один из вечеров ему надоело развлекать малышку. Он ушёл в другую часть палаты, огородив ширмой себя и Аурин. Она начинала периодически шевелить кончиками пальцев и приходить в себя, но всего на пару секунд, поэтому он сидел напротив и ждал этого момента, чтобы позвать её. Сказать, что по показателям её сердце бьётся быстро и не сбавляет темпа как предыдущее. Что все наконец-то хорошо и она не умрёт.

С другого конца палаты, куда не достигал свет луны, из окна вновь раздался тихий голос:

– Ты спишь, Акай?

Сона это спрашивала пол часа назад. И как в прошлый раз он промолчал, не желая разговаривать.

– Я не красивая, да? Ты поэтому зовёшь меня Спанч Бобом, потому что я вся покрылась дырочками…

За эту глупую шутку он отхватит от Аурин позже, он был уверен в этом.

Сона и правда напоминала губку: её кожа ещё больше покрылась волдырями и мелкими красными островками, напоминающими кратеры от крошечных метеоритов.

Но дело было не в том, как она выглядела. Он не общался с ней потому, что просто устал. Ему надоело проводить время с маленькой Соной и болтать днями на пролёт о лошадках и мечтах о пушистых котах. Понимая, что этого у них никогда  не будет, что их мечты не сбудутся в такие времена – злило и раздражало каждый раз, когда Сона начинала об этом щебетать.

– Могу спрятаться под одеялом, хочешь? Если тебе страшно. Я не видела себя давно в зеркало, поэтому не знаю какая сейчас… – Сона не надолго утихла, хрипло потягивая из трубок катетеров увлажненный кислород. – А хочешь гулять? Ты постоянно просил уговорить доктора отпустить вас с Аурин на улицу, а доктор Эсте тебе только пальцем грозил. Может пойдём сейчас, пока ночь? Пока темно меня будет не видно, и ты не испугаешься.

Акай закатил глаза и молча надел наушники, слушая все песни подряд, которые были у него на плеере.

Вероятно прошло несколько часов, небо начинало понемногу светлеть.

Аурин просыпалась медленно. Каждый раз когда она открывала глаза видела спящего Акая перед собой. В  ушах противно пищало. Можно было предположить, что писк – это побочный эффект от переливания крови, но к этому звуку прибавился ещё один – динамичный гудок, похожий на сирену.

Боковым зрением Аурин увидела красную вспышку, но за ширмой та была еле заметна, поэтому она не сразу обратила на неё внимание.

Когда сознание начало приходить в норму, Аурин всё отчетливей понимала, что происходит. Писк был не у неё в ушах, он звучал во всей палате и исходил от аппарата Соны.

Аурин замычала, дергая ногами, но Акай всё ещё спал. Она задела ширму ногой и та отъехала в сторону, открывая вид на её подругу в другом конце палаты.

Уровень кислорода стремительно снижался, падая до красной отметки. Девочка не дышала и лежала на кровати, сливаясь со своей белоснежной сорочкой. Аппарат с показателями жизнедеятельности показывал в течении нескольких минут отсутствие пульса.

Тело ударило будто молнией. Так сработал адреналин или же вспышка боли в груди, где был наложен свежий шов. Аурин уронила капельницы и разбила ценный аппарат рядом со своей койкой. Она задела и коляску Акая, едва не упав на пол. От толчка он проснулся и тут же стянул рывком наушники.

– Рин, тебе же нельзя…

– Сона умирает! Она умирает, Акай! – Аурин не могла сдержать истерики и расплакалась, хватая подругу за плечи.