Володя, мой старший брат, когда я уже выросла, рассказывал много историй о своем житье в деревне: как он с младшим братом обрезал неспелые яблоки наполовину так, чтобы с крыльца они казались целыми; как вместо табака набивали трубку дохлыми мухами деревенскому портному пьянице.
В моём детском мозгу сложилось тогда неправильное представление, будто в деревнях живут только бабушки и дедушки, а в городах – родители с детьми. К сожалению, в наше время – это почти верная картина.
Когда мы жили в деревне, время от времени к нам приезжал мой папа на «Эмке» и катал нас и всех деревенских ребятишек на машине, ведь тогда это было такой редкостью.
Николай Иванович Майоров. Фото из семейного архива
Я помню, как в послевоенной деревне пахали поле плугом на лошадях, как дедушка сеял пшеницу, шагая в лаптях по полю и разбрасывая семена горстью из соломенного лукошка-севка… Помню, что ригой называли огромный сарай, где сушили снопы, молотили и веяли хлеб, а не город, о котором я узнала позже в школе. Вот, оказывается, какая я уже старая…
Сколько помню себя, бабушка с дедушкой вставали чуть свет, а ложились за полночь. Когда мы приезжали в деревню, бабушка хлопотала по дому: то возле русской печи с тяжелыми горшками и ухватами, то обихаживала скотину и огород. Иногда мы ей помогали: пололи картошку, собирали гусениц с капусты, ворошили и сгребали сено, ходили за водой к колодцу с жестяными ведрами, рвали в лесу траву для вечерней дойки коровы, которую бабушка всегда подкармливала при этом. Рвать траву с других угодий не разрешалось, так как они принадлежали колхозу. Иногда помогали пасти скот пастуху, но это поручалось только бойкой и ловкой Гале. Слыша с вечера разговор взрослых, что надо зарезать овцу, мы хором просили: «Не надо! Не надо!» Так нам было её жалко. Зато поутру, когда нам давали тушёную картошку с мясом, мы дружно ее уплетали и нахваливали: «Как вкусно!», а сейчас её считают вредной едой.
В то время не было сахарного песка и рафинада, в сахарнице всегда подавался к чаю сахар, мелко наколотый дедом из большой сахарной головы. Не помню, чтобы нас ограничивали в сахаре, но мы придумали пить чай «вприглядку», а после, вылезая из-за стола, охотно съедали сэкономленный сахар. Так было не то чтобы вкуснее, но интереснее. Вот такая была забава.
Когда мы с сестрами учились в восьмом классе, бабушку парализовало. Основная забота по уходу за ней легла на дедушку Степана и их старшую дочь Анну. Нам поручали поить ее с ложечки и отгонять назойливых мух. Хотя бабушка была парализована, речь сохранилась. Она говорила нам: «Вот лежу я здесь, как обрубок, а кругом такая красота (про сад), что и умирать не хочется!»
Семья Майоровых и Тарелкиных. Нина в школьном фартуке.Фото из семейного архива.
Думаю: «Их всю жизнь учили и они в это верили, что их ждет загробная жизнь, а ей все равно хотелось жить на этом свете. Что же тогда говорить о нас, которые и хотели бы верить, да все сомневаемся».
Семейные истории. По воспоминаниям Ольги Рубальской (Тарелкиной)
Я хочу рассказать о семейных историях моей тети Елены Майоровой, в девичестве Тарелкиной.
Елена Степановна Майорова – из крестьянской семьи дальнего Подмосковья – села Большие Белыничи. Село Белыничи находится на границе Московской и Рязанской областей. Оно одно время входило в Рязанскую область, в настоящее время находится в составе Московской области.
Елена Степановна Майорова (Тарелкина)
В семье существовал вопрос: почему фамилия у крестьян Тарелкины, ведь в крестьянских семьях тарелками вообще не пользовались. Один из простых ответов. Кто-то привёз из города тарелки и их стали использовать. Но это маловероятно, так как для еды использовалась одна большая миска или деревянная ладья.