– Муж, – казалось, Настю не смутил, не задел вопрос.

– Муж? А колечка я не вижу, – Роман бросил взгляд на пальцы Насти без единого кольца.

– Наличие кольца, как и его отсутствие, не показатель, – Настя ответила ровно, однако что-то скрывалось за этим ровным тоном. Обида. И она порадовала Романа. Обида.

– Верно, порой не показатель, – Роман посмотрел на своё обручальное кольцо, – но чаще, всё-таки, имеет значение.

– Будем считать, что для вас это имеет значение, – Настя повела плечами.

– Для меня… Знала бы ты, Настя, что для меня имеет значение.

– Не хочу знать, – отрубила она зло.

– Верю, заслужил, – Роман стоял рядом с Настей, разглядывал светлые пряди волос, хорошо прокрашенные, с отливом, ухоженные, молодые. Как и кожа на лице, которая, казалось, светилась в люминесцентных лампах кабинета, как кожа на тонкой длинной шее и линии декольте.

Рома сглотнул, судорожно, жадно. Словно грудь в светлом бюстгальтере, который едва просвечивался через блузку, была первой увиденной им грудью. Налитая, округлая, не большая, но и не крохотная, манила к себе, приковывала взгляд.

Он сделал шаг к Насте, она замерла, застыла. Он скользнул взглядом от груди к губам, покрытым лёгким блеском.

– Настюша, Настя… – пружина, сжатая всё время с первого взгляда в кабинете начальника отдела кадров до этого момента, расправилась, эмоции Романа вышли из-под контроля. – Настя, – он не осознавал, как его губы коснулись женских губ, не осознавал, что она не должна отвечать на поцелуй, что он не должен её целовать.

Он тонул во вкусе, который в мгновение вспомнился так, словно последний раз он целовал Настю сегодня утром, а не три года назад, и стал до боли желанным и таким же до боли родным. Они не прикасались телами, руками, только губы, осторожно, не безумно, но невозможно сладко.

– Настя… – наконец, его рука скользнула по спине Насти.

– Нет, – Настя вздрогнула. – Нет, я не успею…

– Что?

– Я… Я не должна, у меня есть муж! – она оттолкнула Романа, отошла на пару шагов. – У меня есть муж!

– Я понял, у тебя есть муж, – Роман отвернулся к окну.

– У тебя жена.

– Помню.

– Хорошо, что помнишь, – Настя резко развернулась и выскочила из кабинета.

Для чего он поцеловал её?! Зачем?! Куда это приведёт? И есть ли уже разница?

Утром он сдал билет, который купил накануне, и, соврав Ирине, придумав причину, по которой не мог вернуться домой, приехал в этот кабинет.

Какая глупость – быть влюблённым в какую-то Настю. Глупость – хотеть взаимности от неё. Отчаянная глупость – рисковать из-за этого своим браком.

Всё происходящее было глупостью, но не переставало от этого существовать.

– Настюша, нам надо поговорить, – Роман не хотел ходить вокруг да около.

Да, он виноват. Виноват перед двумя женщинами, но сейчас всё стало на свои места, он готов нести ответственность и отвечать за свои поступки.

– Нет, вчера… Это было ошибкой.

– Насть, ты знаешь, что это не было ошибкой.

– Было, у меня есть муж, у вас – жена.

– Настенька, мы не в пятнадцатом веке живём, слава богу.

– И это просто случайная связь, интрижка, я слышала это уже!

– Нет!

Звонок телефона показался слишком громким.

– Приёмная Уварова… – Настя не договорила, кинулась отвечать на телефонный звонок, будто пряталась в нём. – Да, да, конечно, – её глаза расширялись по мере монолога на том конце провода. – Я скажу.

– Настя?

– Пожар.

– Какой пожар?

– Восемнадцатый цех. Повышенный уровень опасности.

– Твою… – Роман Дмитриевич присел на стул, как подкошенный, не помня, что он говорил до этого и кому.

– Да, – машинально он ответил на звонок сотового. – Сообщили, буду, – он отбил звонок. – Настя, вся документация, что может понадобиться, в течение семи минут. Жду в машине, – с этими словами Роман вышел из кабинета.