Поставив меня уже мягче на пол в коридоре (видимо, окровавленная голова его немного смутила), он смотрел по очереди на нас – спокойного и окровавленного друга их сына и своего отпрыска, стонущего и заплаканного, также с окровавленным лицом от рассеченного камнем лба.
– Он хотел убить нашего сына, – причитала женщина за его спиной.
– Подожди, – сказал он и повернулся ко мне – угрюмому и взъерошенному. – Что случилось? – уже не так решительно спросил мужчина.
– Он был не прав, и я сделал то же самое.
Больше мне сказать было нечего. Я развернулся и вышел из квартиры.
Никто больше не стал останавливать меня…
Пока шел домой в соседнее здание, в голову лезли всякие мысли – страх за то, что мог убить человека, злость на «друга» и самого себя, плюс возник какой-то ступор от нереальности происшедшего и одновременно глубокое чувство торжества.
Пришел домой. Хорошо, что родители были на работе. Смыл кровь, промыл рану, потом залил зеленкой.
Боль от зеленки отрезвила и вывела из состояния ступора. По крайней мере, сладостное чувство торжества за «ответку» ушло и осталось ожидание развития ситуации…
А продолжение не заставило себя долго ждать. На следующий же день мама Сергея пришла в школу вместе с булыжником, и меня вызвали в учительскую. Я рассказал, как все было, но оправданием для учителей и завуча это не стало. Но то ли все-таки благодаря полученной травме, говорящей сама за себя, то ли юному возрасту, то ли из уважения к маме, которая работала в этой же школе учителем математики, а может, всему вместе, дело обошлось общим порицанием.
Хотя перед своей мамой осталось чувство сильного стыда, что втянул ее в эту ситуацию. И это было самое неприятное.
Может, с тех времен и сформировалась привычка ничего не говорить родителям о своих проблемах, чтобы не расстраивать. Ведь они и так постоянно переживали за каждого из пяти своих детей.
И в будущем еще очень часто на вопрос отца или матери «Как у тебя дела?» я всегда отвечал: «Хорошо!»
Когда не было денег, чтобы обеспечить семью и сына всем необходимым в конце 90-х и начале 2000-х годов. Когда неоднократно угрожали бандиты или бывшие сотрудники силовых ведомств, желающие кинуть компанию, где я работал, выполняя функции по взысканию долгов.
Когда в 2008 году стал рушиться собственный бизнес, и я остался с крупными долгами, с просроченной ипотекой.
Когда дочь перестали пускать в садик из-за неоплаты, когда сам стал ездить зайцем на общественном транспорте, чтобы хоть немного сэкономить.
Когда вовсю полыхали разборки с бывшим партнером, пытавшимся натравить на меня местных беспредельщиков.
Потому что «не убежал» и остался стоять на своем, веря в то, что прав.
Когда сожгли дотла базу вместе с рабочими, спящими в вагончиках и модулях, и никто до сих пор не понимает, что помогло выжить людям, запертым снаружи.
И даже когда провожал детей в школу или садик с увесистым тесаком за поясом или топором в пакете и инструктировал шедшую рядом дочь:
– Увидишь, что на нас нападают плохие дяди, немного подожди и посмотри. Если папа будет побеждать, просто стой, жди и не кричи, чтобы я не отвлекался. Если я упаду, беги и зови на помощь.
Даже тогда, приехав в гости к родителям, я искренне улыбался, радуясь каждой минуте общения с ними.
И очень часто, приехав домой, на недоверчивый взгляд отца при вопросе:
– Сергей, я же вижу, что у тебя что-то происходит…
Я всегда бодро отвечал:
– Батя, у меня все хорошо. Пойдем лучше в нарды поиграем…
Первый бизнес
Тот самый первый рубль,
Что в первый раз добыл
И заработал.
Руками, мыслями, мозгами,
Имеет часто некий смысл —