Попутно хочу отметить, кривую, даже злобную ухмылку судьбы, каковая досталась моему школьному товарищу по фамилии Красотченко. Ему пришла повестка – призыв в армию. Топать во солдаты не хотелось. Умные люди посоветовали: завербуйся в рыбаки. Дело в том, что рыболовецкие сейнеры уходили рыбачить далеко, иногда к берегам Африки, и надолго, вплоть до полугода, и пока не кончался контракт, никто не мог призвать матроса в армию. Этим правом пользовались многие. Завербовался и Красотченко. В разгулявшийся на Балтике чудовищный шторм его судно с экипажем тоже затонуло. Бедный парень погиб.

А прусский дух продолжали выветривать из Калининграда и калининградцев, причём, коснулось это и школьников. Нам вдалбливали на уроках истории, что мы находимся в том месте, где издавна жили (до сих пор удержалось в памяти сия формулировка) славянские племена литовских пруссов. Так что, гей славяне, радуйтесь и гордитесь, что советские воины вернули Родине исконно русские земли!

Разбитый город очень медленно избавлялся от развалин. Кирпичи, в том числе и битые, грузили на самоходные баржи и отправляли, по слухам, на восстановительные работы в Ленинград. Но наш город оставался гигантским кладбищем мёртвых домов, жалобно взирающих на мир пустыми окнами – так смотрят слепые. Десяткам километров руин, казалось, не будет ни конца, ни края. Ходить по этим безжизненным улицам даже в сумерки было жутковато. Кто-то, обладая чёрным юмором, пустил анекдот.

«В трамвай с трудом забирается старичок, и не сдержавшись от натуги, громко портит воздух. Возмущённая кондукторша зовёт милиционера. Тот говорит:

– Нарушаем порядок, гражданин? Платите штраф – три рубля.

Старичок платит, но интересуется:

– А скажи сынок, куда пойдёт мой штраф?

Милиционер хлопает его по плечу:

– Можешь гордиться, папаша, твоя трёшка пойдёт на восстановление города Калининграда!

Старичок обводит глазами нескончаемые развалины и вздыхает:

– Да, сынок, много ещё придётся пердеть!»

Усиленно сносили монументы в честь военных и глав германского государства. Долго не решались замахнуться на признанный оплот пруссачества – Королевский замок или Замок Вильгельма, как мы его называли. Обсуждали его судьбу на страницах «Калининградской правды», играя в показушную демократию, чуть ли не референдум проводили. Но жители города понимали, что Замок обречён, никакие доводы краеведов, историков, писателей, радеющих за сохранение памятников архитектуры, и просто старины, на наших партократов не действовали. Смертный приговор был вынесен, Королевский замок Вильгельма уничтожили.

Судя по последним известиям из Калининграда, об этом утраченном замке заговорили, наконец, как о ценном историческом архитектурном памятнике. Возможно, ему уготована судьба взорванного в недобрые времена и восстановленного в наши дни, московского храма Христа Спасителя. Добавлю осторожное «вроде, как бы», ибо в таком скользком деле очень легко попасть мимо истины.

Однако, увековечиванием постепенно исчезающего разбитого центра бывшей Восточной Пруссии неожиданно занялись советские кинематографисты.

Кенигсберг, переименованный в Калининград, был взбудоражен: сюда в 1949 году приехал со съемочной группой Григорий Александров, поставивший «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга». Фанаты подкарауливали у гостиницы Владлена Давыдова, Бориса Андреева и, самую яркую звезду советского экрана, Любовь Орлову. На призыв записываться для съёмок в массовке собрались толпы страждущих прославиться в кино.

Моя мама, всегда пылавшая влюбленностью в кинематограф, страстная поклонница красавчика Гарри Пиля, взяла меня, 13-летнего подростка за руку, и отвела к помрежам, набиравшим массовку. На меня не обратили никакого внимания, зато в неё, красивую женщину, на которую оглядывались все встречные мужчины киногруппы, тут же буквально вцепилась ассистент Александрова: