Её глаза расширились от ужаса, и на мгновение я увидел в них ту же панику, что и на рынке. Но вместо того чтобы отшатнуться, она крепче сжала подол своего ципао.

– Что вы будете делать? – спросила она, её голос был слабым, но решительным. – Как будете бороться с ним?

– Мы должны быть сильнее, – сказал я, чувствуя, как в моих словах рождается твёрдость. – Мы должны объединить всех, кто готов сражаться за свет. Мы не можем позволить ему захватить этот мир. Мы будем бороться, и мы победим.

Я попытался встать, но ноги отказывались подчиняться. Мэйлин бросилась ко мне, пытаясь помочь. Холодные руки подхватили меня с решимостью.

Поднявшись, я подошёл к окну и взглянул на горизонт. Где-то вдалеке, за горизонтом, лежал Чанъань, величественный и грозный, как дракон, прилёгший отдохнуть на равнине. В этом городе были те, кто прислушается ко мне, те, кто мог присоединиться к нашему делу.

– Мы победим, Мэйлин. Я это знаю.

Видя, как она смотрит на меня, словно верит каждому моему слову, я ещё раз вдохнул полной грудью.

Несколько лет назад

…Когда-то моя жизнь в клане Го была полна идиллического уюта. В доме царил гармоничный порядок: каждый знал своё место, и никто не спорил о том, кто лучше играет на лютне или кто первым добежит до библиотеки за новым свитком. Я, конечно, по жизни никуда не спешил. Да и как старший сын, я знал, что любой свиток будет моим – если не сегодня, то завтра. Отец, пусть в целом очень надменный, всё же гордился моими успехами, братья уважали, а сестры даже изредка предлагали мне свою долю сладостей. Если это не идеальная жизнь, то что тогда?

Но однажды привычная гладь треснула. И трещины начали заполняться… сновидениями. Они пришли внезапно, словно ветер, принёсший непогоду в ясный солнечный день. В этих снах я был кем-то другим. Не Цзиньлуном, наследником клана Го, а Хуань Лунем – учеником алхимика, носившим халаты, испачканные травами и копотью.

А с ними являлись чудовища, демоны, магия – всё смешалось в один вихрь. Голоса людей, которых я никогда не видел, но которым почему-то доверял. Они будто кричали ради меня. В такие моменты я думал: «Хуже всего – даже не монстры. Хуже то, что они все как-то связаны со мной». Просыпался я с ощущением, будто во сне терял нечто важное. Эти образы, такие живые и болезненные, стали частью меня.

Вначале я пытался отмахнуться от видений. Медитировал, искал разгадку в древних свитках, даже пил отвар от бессонницы – настойка вышла не ахти, но хотя бы спал крепко.

Вот только порой мне доводилось прикорнуть днем или просто размечтаться, и тогда видения становились ещё ярче, требовательнее. Но хуже всего было осознание: эти картины не выдумка. Это часть моей другой жизни. Может, что-то было из моих воспоминаний, а что-то – из той жизни, которой я мог бы жить.

Какое-то время я искал виновного. Может, отец подмешал мне что-то в чай? Или старейшины решили, что я идеально подхожу для экспериментов? Но, взглянув на их лица за семейным ужином, я понял: эти люди не умеют врать. Их умы увлекала лишь еда и новый урожай.

Осознание пришло внезапно. Возможно, я пришёл в этот мир не только как наследник. Возможно, судьба решила: «Лунь, с тебя хватит одной спокойной жизни. Пора что-то делать». Тяжело это принять. Чувствовать, что твоя жизнь – это лишь одна из глав в круге перерождений. Что ты что-то кому-то должен не только в материальном мире, но и в мире духов. Но это знание наполняло меня силой. И тогда видения перестали пугать меня. Они стали путеводной звездой, как свет от далёкого, но влекущего меня, костра.