– Марина Важова. Я представляю студию «Рекорд» композитора Резникова. Тобольский комбинат – наш спонсор: мы везём в Сибирь культуру, комбинат вкладывается в развитие питерской культуры. Такой взаимный обмен.

– А мы не могли бы где-то обсудить возможные интересы, например, у вас? Меня Юрой зовут, моя машина внизу, поехали?

Чёрная «Волга» с водителем, тонированные стекла. Едем в мою коммуналку, больше-то некуда. Дрызлов то бледнеет, то покрывается потом, но не отстаёт. Подходим к обшарпанной двери, звоню. «Только бы Валера был дома, он что-нибудь придумает…».

Валера, к счастью, дома. Другая приятная неожиданность – два первых лица химкомбината, зам и коммерческий, только что были у нас проездом из Финляндии. Причём оставили в подарок две бутылки шотландского виски – неоспоримое доказательство причастности к заграничной жизни. Валере ничего объяснять не надо. Он наливает пахнущую самогонкой влагу в разнокалиберные рюмки, и мы пьём за знакомство. Следующий тост – за успешную поездку.

– Машуня, сходите-ка вы в гастроном, купите пару бутылочек хорошего коньяка и закусить, а мы тут с Юрой пообщаемся, – это Валерка нас спровадить хочет, чтобы мы ему не мешали баки заливать.

Идём с Дрызловым к ближайшему гастроному, там пусто, в следующем – тоже. Наконец, потеряв всякую надежду, натыкаемся на бакалею, в которой почему-то «дают» коньяк. Дрызлов достаёт из кармана пачку трёшек и отсчитывает на две бутылки. Он нервно хихикает, руки его дрожат, бумажки разлетаются. Спустя час мы приходим домой. Писковитина нет, Валера мирно спит на диванчике, подложив под щеку обе ладошки. Сквозь сон бормочет:

– Завтра шестнадцать тысяч прямо на Аэрофлот переведёт. Не, не обманет, хороший мужик, мы с ним договорились после на охоту в тайгу поехать.

Какая тайга, какая охота? Валера – типичный хилятик, далёкий от леса и ружей. Но это их дело, а мы – летим!

Совершенно непонятно, какие брать с собой вещи: на дворе – февраль, зима, но Сайгон много южнее. Звоним в справочное: данные по погоде только до Сахалина. Дальше – никакой информации. На Сахалине – минус 16. Кто-то вычитал в энциклопедии: «Во Вьетнаме изумительно разнообразный климат из-за широкого диапазона широты и долготы. Хотя вся страна расположена в тропиках и субтропиках, погода здесь может варьироваться от морозных зим в далёких северных горах до круглогодичной субэкваториальной теплоты». Так толком ничего не поняв, на всякий случай берём и купальники, и тёплые шерстяные вещи.

Сначала едем поездом до Москвы. Места в разных вагонах, вся группа собирается только в аэропорту Шереметьево. С нами на гастроли едет певица Марина Цхай. Устроители посчитали, что её восточный облик будет импонировать вьетнамцам. Вообще народу набралось немало: кроме самих музыкантов и солиста, едут звукооператор, осветитель и даже два грузчика. Сердце греет мысль, что благодаря моим стараниям ребята могут на халяву посетить экзотическую страну. Но они явно моих чувств не разделяют, вся группа держится особняком, я всё время в одиночестве, и мне слегка не по себе.

По ходу дела выясняется, что летим с пятью посадками: Ташкент, Калькутта, Карраччи, Ханой, Сайгон. Весь перелёт занимает 18 часов. Садимся в Ташкенте, там минус 9, в Калькутте – ноль градусов, в Карраччи – плюс 9, из самолёта нас не выпускают, кругом автоматчики. Через час взлетаем, и вновь посадка. В Ханое – плюс 16, любители позагорать и искупаться повесили нос, остался часовой перелёт – и мы в Сайгоне, там вряд ли будет намного теплее.

Садимся в сайгонском аэропорту, по радио объявляют, что за бортом плюс 36 градусов! Попутно узнаем, что это вовсе не Сайгон, а уже пятнадцать лет как Хошимин, и там вовсе не капитализм, а социализм. И у них через пять дней – Новый год. А жарко благодаря горному хребту на пути холодного северного ветра.