Верный способ узнать – войти в квартиру. Ключа у меня нет, постоянная смена доверенных лиц, так или иначе опекающих Лёньку, вынудила меня отдать все ключи им. Так надёжнее, потому что мой приход домой мало что меняет в течении жизни «укороченной» после развода семьи. Вот и сейчас я нажимаю кнопку звонка – два раза. Шаги по коридору, дверь открывается без вопроса «кто там?» – значит, поджидают. «У тебя гости», – открывает дверь сестрёнка и, развернувшись, идёт обратно.

Лёля – одна из моих младших сестёр-двойняшек. Она учится в дошкольно-педагогическом и, в отличие от Томы, второй из двойни, имеет принципы. По её реакции я понимаю, что гости ей не по нраву и что они как минимум выпивают, а как максимум – мужчины. Именно в такой последовательности. Гитарные звуки идут из маленькой комнаты, и я направляюсь прямо туда. Ага, гости ещё и курят, в иерархии Лёлиных раздражителей это, пожалуй, на первом месте: она с детства мучается астмой, и неприязнь к курящим вполне обоснована.

Так, ничего себе, кого напустили в квартиру! Два незнакомых мужика, бутылки, стаканы, дым коромыслом, да ещё и баба какая-то с ними. Да не баба это вовсе, а моя хорошая знакомая, художница Оля Рунтова. Опрокидывая пепельницу, она тут же устремляется ко мне:

– Ну как? Хотя можешь не говорить, сразу видно – приняли. Мы тут третий час тебя ждём, уже отмечаем, присоединяйся. Да, кстати, ничего, что я не одна? Это Петя, а это… – Ольга делает лёгкую заминку, из чего я заключаю, что второй товарищ ей самой не очень знаком. Он поднимается с кресла и, не дожидаясь, пока вспомнят его имя, произносит:

– Прошу прощения, что явился без приглашения, некоторым образом случайно. Каштан.

С этими словами он необычайно изящным жестом вылавливает мою руку и прижимает к ней сухие, твёрдые губы. Невиданные в нашем богемном кругу церемонии! А голос, голос чего стоит: низкий, приятно рокочущий. Но всё это отмечаю попутно, сейчас главное – меня приняли в Союз художников! Застань я в своей комнате не Ольгиных приятелей, а поддатую компанию соседа Витьки, тоже не сразу бы начала гнать.

– Вы, между прочим, напрасно поторопились. Ещё два часа назад моя судьба могла решиться по-другому, я была на грани – перевес в один голос. А при чём тут каштан? – я полна веселья, и хотя понимаю, что Каштан, вероятнее всего, фамилия, но уж больно поприкалываться охота.

– Валерий Каштан, для друзей – Валера, – серьёзным тоном, но с улыбкой в глазах.

– А я – Пётр Жеромский, мы с Ольгой Михайловной – старинные друзья, – по его взгляду в сторону Ольги я понимаю, что это не только дружба.

Так, что на столе? Портвейн, и неплохой, португальский «Порто»… вино красное сухое… бутылка «Столичной»… А так поесть охота! С едой негусто – сыр и несколько яблок. Всё тем же изящным движением Валерий запускает руку в чёрный кожаный портфель, стоящий в его ногах, и достаёт из него… Нет, такого не может быть в обычном портфеле обычного смертного!

Бутылка «Армении», полпалки самой что ни на есть твердокопчёной колбасы, явно ресторанные бутерброды с красной рыбой… и, в завершение, пакет из шуршащей полупрозрачной бумаги, а в нём – пять изумительных по форме, хоть сразу в натюрморт, душистых, с румянцем и лёгким пушком, персиков.

Общее онемение быстро проходит, и мы, теперь уже в полном составе, принимаемся праздновать моё вступление в Союз художников. Событие знаменательно тем, что снимает многие табу. Правда, я уже год как в молодёжной секции Союза, но это мало что даёт. Взрослый Союз позволяет работать в Графическом комбинате, Худфонде, получать заказы от Дирекции выставок. Появляется право на мастерскую и дополнительную жилплощадь, ну, ещё путёвки в дома творчества Художников, разбросанные в красивейших местах. Короче, при умелом давлении и хороших связях поживиться есть чем. А если просто рисовать, то никаких благ всё равно не светит.