Втискиваясь в сердце дерева, я подумала, что лес, возможно, все-таки дал мне то, что нужно, и мне захотелось, чтобы дерево росло дальше и запечатало меня внутри, чтобы я навсегда могла остаться под его защитой.

За ночь все изменилось. К утру каждый упавший лист окаймляла белая изморозь, и листья звенели, ударяясь друг о друга на ветру. Я огляделась в поисках Тени. Заглянула под колючие кусты, за стволы деревьев. Мика и его оружия там не было. В этом я уже убедилась.

– Вот ты где, – сказала я.

Тень скорчился за маленьким жалким кустиком остролиста. Нужды озираться, прежде чем заговорить с ним, не было. Я знала, что мы совсем одни.

Он молчал.

– Не валяй дурака, не сейчас. Я всерьез попала, и на этот раз мне очень страшно, – взмолилась я.

Он продолжал сидеть на корточках. Я видела отпечатки обеих его ног на заиндевевших листьях.

– Можешь пойти со мной, а можешь не ходить. Мне все равно.

Так с ним было обращаться лучше всего: сделать вид, что тебе все равно, и тогда он вскоре пойдет следом.

Я повернулась, чтобы уйти, и меня впервые по-настоящему пронзило холодом сквозь тонкое пальто. Под дубом лежала окостеневшая неподвижная птица. Наверное, она выпала из гнезда и замерзла насмерть. Вот что случилось бы со мной этой ночью, подумала я, если бы не пустое дерево.

Краем глаза я видела, что за мной идет Тень. Сработало, надо было не обращать на него внимания.

Не думаю, что ты понимаешь, куда идешь. А ты голодная. Тебе надо домой.

– Конечно, я понимаю, куда иду, – соврала я, повернувшись к нему. – Просто иди за мной.

Я шла, чтобы согреться. Когда оттаял мозг, передо мной снова и снова стало вставать тело Мика. Барбара его уже наверняка нашла; жесткого и холодного, как та птица. Меня, наверное, ищет целый отряд. На этот раз не только соседи. Не один полицейский, тот, со щетиной. Их будет целая армия. С палками и лопатами, может быть, в белых дождевиках. Я видела такие отряды по телевизору. У меня сильно свело живот, страх и голод переплелись воедино.

Есть тюрьмы для детей.

– Заткнись. Я знаю. – Я обернулась. – Может, оставишь меня в покое, если собираешься меня только пугать?

Я ничего не могу с этим поделать. Я…

Но я увидела впереди дом.

– Смотри. Видишь, там, за деревьями. Давай глянем, может, удастся украсть еды.

Рот у меня наполнился слюной от одного этого слова.

Не знаю…

– Да ладно. – Я опустилась на четвереньки. – Вот так пойдем.

Я поползла по земле, как змея, и выглянула из-за калитки. Маленький мальчик смотрел из окна, глаза у него были, как плоские камешки. Я поспешно спряталась, когда открылась входная дверь.

– Что ты видишь? – шепотом спросила я у Тени, стоявшего по другую сторону калитки.

Ведьму.

Я пригляделась. Старуха с седыми волосами шла по дорожке, бормоча что-то себе под нос. В руке у нее было треснувшее черное пластиковое ведро. Она обогнула дом, и я услышала, как скрипнула дверь и закудахтали куры.

– Знаю. Можно пробраться в курятник и поесть того, что дали им.

Я помнила, бабуля чем только ни кормила кур: заплесневевшим хлебом, морковными очистками и ботвой. Сейчас это казалось пиршеством.

Нет! Она ведьма. Она держит взаперти этого мальчика, потому что собирается его зажарить и съесть. Она…

Я прижала палец к губам. Я заметила, что чем старше становлюсь, тем больше Тень делается похож на ребенка.

– Не глупи. Это просто его бабушка, она за ним присматривает. Просто старушка.

Но Тень запаниковал и метнулся через калитку ко мне стремительным, заячьим движением. Раздавшийся в доме детский крик разорвал воздух.

– Нас из-за тебя застукают, – прошипела я. – Надо бежать.