Разве можно не возмущаться такою грубостью и непристойностью в речи историка? В самом деле, Феопомп заслуживает осуждения не за то только, что высказывает мнения, противоречащие задаче собственного его повествования, но и за то также, что он оболгал царя и друзей его, а наибольше за то, что эти лживые известия облекает в срамную и непристойную форму» (Полибий, VII,11–12). Примечательно, что некоторые древнегреческие писатели, в частности Афиней, принимали откровения Феопомпа за чистую монету и практически дословно переписывали его высказывания о Филиппе.

Но была у царя ещё одна страсть, которая в отличие от пьянства приводила к куда более серьёзным последствиям, – его необычайное женолюбие и распутство. Складывается такое впечатление, что Филипп мимо себя не пропускал ни одной юбки, ухлестывая за всеми приглянувшимися ему женщинами направо и налево. В принципе и здесь не было ничего страшного, если бы не навязчивое желание царя периодически связывать себя узами Гименея с новыми избранницами. Учитывая его статус, это было весьма чревато последствиями.

Ритор и грамматик Афиней привёл солидный список жён любвеобильного македонского царя: «Филипп вступал в новый брак при каждой новой войне. „За двадцать два года своего царствования, – пишет Сатир в его жизнеописании, – он был женат на Авдате из Иллирии и имел от нее дочь Кинну, и на Филе, сестре Дерды и Махаты; чтобы породниться с фессалийцами, он завел детей от двух фессалийских жен, одна из которых, Никесиполида Ферская, родила ему Фессалонику, а другая, Филинна Ларисейская, родила ему Арридея. А молосское царство он приобрел, женившись на Олимпиаде, принесшей ему Александра и Клеопатру. Когда он покорил Фракию, к нему пришел фракийский царь Кофела с дочерью Медой и большим приданым; и он ввел ее в дом второй женой, рядом с Олимпиадой. После всех этих женщин он влюбился и женился на Клеопатре, сестре Гиппострата и племяннице Аттала, и тоже ввел ее в дом рядом с Олимпиадой, и этим расстроил и погубил свою жизнь“» (XIII,5). Впечатляющий список, не правда ли? Да и вывод Афиней делает интересный…

Итоги подобной безответственности подводит Плутарх: «… неприятности в царской семье, вызванные браками и любовными похождениями Филиппа, перешагнули за пределы женской половины его дома и стали влиять на положение дел в государстве; это порождало многочисленные жалобы и жестокие раздоры…» (9).

Подобная ситуация вряд ли могла понравиться Александру, ведь пропорционально царским свадьбам могло увеличиваться и число претендентов на трон. Недаром сохранился его упрёк, который он адресовал отцу, по поводу расплодившихся побочных детей Филиппа. Но базилевс только ухмыльнулся в ответ и ответил в своем стиле: «Это чтобы ты, видя стольких соискателей царства, был хорош и добр и был обязан властью не мне, а себе самому»[18]. Александр совет принял к сведению, и когда пришло время брать власть в руки, он действительно был хорош – но не по-доброму.

То, что государь-отец временами уходил в запой и устраивал многодневные пирушки, едва ли сильно огорчало царевича. Герои «Илиады», с которых Александр брал пример, тоже немало времени проводили за пиршественными столами. Другое дело, что Филипп мог бы вести себя на этих мероприятиях приличнее и сдержаннее, как великий царь великой державы. Скорее всего, воспитанника Аристотеля явно коробили те грубости и пошлости, что творились в залах царского дворца во время загулов базилевса. Но статус наследника обязывал его на этих мероприятиях присутствовать. Проблема лежала в иной плоскости.