– Извини, но тебе придется покинуть свою лежанку, я и так потерял слишком много времени, да еще и тряпка сгорела впустую, – сказал он, снова предпринимая попытку встать.

Еще раз недовольно фыркнув, тяжесть, давящая на грудь, исчезла, и тихое сопение раздалось уже где-то в стороне и чуть выше. Похоже, его спутница начала обустраиваться на ближайшем камне с явной целью продолжить свое важное занятие, а именно сладко спать.

– Жаль, конечно, безвозвратно потерянной тряпки, – ощупывая меч с остатками ткани на его острие, проговорил он, – впредь придется более экономно расходовать мою тряпочку.

В голосе не было разочарования и вообще каких-либо эмоций. Появилось ощущение, что он смирился со своим положением и все его действия становились больше рефлекторными, чем осознанными. Теперь он делал что-то лишь по инерции. Тело, в отличие от головы, хотело жить и выполняло эти действия, чтобы продлить свое существование на максимально возможный срок. Нашарив в темноте меч и ощупав его, он несколько удивился, так как кусок ткани, нацепленный им ранее, все так же находился на лезвии меча.

– Как странно, не мог же огонь просто потухнуть, надо бы попробовать его разжечь заново.

Нашарив мешок и достав из него огненный камень, он поднес его в то место, где лежал меч. Сильный удар гномьим железом – и сноп искр на мгновение снова осветил пространство пещеры. Несколько искр явно упали на тряпку, закрепленную на мече, но, вопреки всем его ожиданиям, огонь не загорелся.

– Ну а чего ты еще хотел? Запас твоего везения закончился, когда пещерный дракон погнался за теми идиотами, а не за тобой, – разговоры вслух становились уже пугающе привычными.

Хотя не прошло и двух дней с момента попадания в эту пещеру, но ему уже начинало казаться, что здесь он находится целую вечность, почти в полной тишине, где не только обычной человеческой речи не услышишь, но и вообще звуков-то почти не было. От постоянного чувства тревоги и одиночества он начал говорить о себе во втором лице, даже не замечая этого.

– Доставай тряпку, делай факел и пойдем дальше, чего сидеть-то.

Подчиняясь приказу, отданному самому себе, он отрезал очередной кусок тряпки и все так же водрузил его на меч. К повторной попытке зажечь факел все было готово, последовал удар по огненному камню, и пещера озарилась ярким светом. В освещенной пещере ему стало немного спокойнее, но лишь до тех пор, пока его глаза не привыкли к свету и он не начал осматриваться вокруг.

Сердце, снова гулко бухнув несколько раз, ушло в пятки и по ощущениям нескоро оттуда выберется. Только ватные от страха ноги не дали ему возможности побежать в панике куда угодно, но подальше от этого места. Он медленно сел на пол, жадно хватая воздух ртом и не сводя глаз с предмета, которого точно не было в тот момент, когда он заснул.

Прямо на том камне, в трещину которого был воткнут его меч, служивший последнее время факелом, лежала голова, вернее даже часть головы, какого-то очередного неизвестного существа. Причем следы свежей крови на ней явно говорили о том, что совсем недавно это самое существо было вполне живым и, судя по огромным клыкам, оставшимся на верхней челюсти, совсем не безобидным. Череп не принадлежал здоровяку, которого он видел в первой пещере, и вообще вид существа, бывшего недавно владельцем этого черепа, он не мог определить. Скорее всего, это был какой-то очередной житель этого подземелья, впрочем, как и тот здоровяк, который сейчас спал вечным сном в первой пещере.

Он не отрываясь смотрел на череп и не мог заставить себя взять меч, понимая, что этот оторванный от тела череп не причинит ему никакого вреда. Однако первобытный страх сковывал его накрепко. Меч был на расстоянии вытянутой руки, но так как череп был гораздо ближе, он не мог себя заставить выдернуть оружие из расщелины. Из этого транса его вывел бодрый чих. Он так резко повернул голову в сторону этого спасительного звука, что у него даже хрустнула шея. На камне сидела ящерица и, по своему обычаю склонив голову набок, морщила нос. Похоже, запах, который исходил от горящей тряпки, ей не очень нравился, и она периодически чихала от него.