Когда по лесным дорогам с дружинниками разъезжали, жадно разглядывали следы гона, кои показывали им бывалые охотники – ободранные стволы молодых деревьев, почему-то чаще всего сосен, реже – берез и осин. Возле них клочья тонкой кожицы с короткой шерстью. Быки рога чистили от покрывавшей их тонкой кожицы с нежной короткой шерстью – на бой вострили.

– А почто они только молодые деревца мочалят? – спросил Федор.

– Поди, знай! – ответил охотник, – Должно со злости! В старый ствол чего рогами колотить! Как в стенку! А тута навроде как с супротивником ратишься!

Среди поломанных ободранных кустов и раскиданного ископченного дерна стали появляться «копки» – пологие, выбитые копытами в земле ямы, сильно утоптанные, в два-три локтя шириной и в локоть глубиной. Гридни растолковали, что копки быки бьют на местах, где помочилась лосиха. Это признак, что гон лосей уже в разгаре.

Братья жадно слушали бывалых зверобоев и разглядывали следы зверя. Наконец, князь Ярослав объявил, что коли чего особого не случится, после Рождества Богородицы17) пойдут на лося! И братья ждали, не смея спросить, когда же наступит этот заветный день, когда пойдут они как взрослые воины на зверя лося, к нему же и подступить страшно – росту огроменного, одни рога в косую сажень размахом, копыта раздвоенные острые – панцирь кованый скрозь прошибают! По все дни на учении пешем и конном, целясь из лука большого или из малого-сагайды, либо из арбалета, представлялось братьям, что целят они в зверя сильного – лося!

По вечерам, затаив дыхание, слушали разговоры дружинников про охоту. Казалось им, что все они уже про лосиную охоту вызнали, какая она бывает, и теперь гадали, как пойдут – загоном или на приман?

– На приман! – твердо сказал Федор. – Загоном-то и зимой можно! А сейчас на приман – потому как у лосей гон! Быки за лосихами гоняются!

– А что ж не идем-то? – робко спросил Александр.

– Должно, хорошего вабильщика 18) отец ждет!

– Да дружинники бают, что каждый стрелок вабить сумеет! Не велика наука!

– Может и не велика, да не всем далась! Мы – князья! Нам абы как охотиться не след! На нас народ смотрит! Не можно нам оплошать!– сказал Федор. Александр понял, что это он отцовские слова повторил: – «На нас народ смотрит!»

В конце сентября березы оделись в золото, красным огнем полыхнули листья бересклета, начали ронять пестро нарядную листву клены, затрепетали, посыпали с ветвей серебро осины. Темнее стали и словно содвинулись в сплошную стену темнозеленые ели. Поплыли над сжатыми нивами в хрустальном и по-осеннему чистом воздухе паутинки. Но ранними утрами уже седела трава от легкого заморозка, обращаясь под ясным еще теплым солнышком в алмазные капли. И настал, наконец, долгожданный день княжеской охоты.

Александр спал вполглаза, ночью несколько раз вставал, выбегал на широкое

крыльцо терема – поглядеть, не посветлело ли небо. Но небо было черным, бездонным, густо набитым звездами. Александр стоял, задрав голову, и ему казалось, что он летит туда вверх в немыслимую высоту…

– Чего ты тут?..

На крыльцо вышел Федор, тоже видать и ему не спалось.

– Рассвет дожидаю…

– Да рассвет-то с другой стороны, с восхода.

Братья по гульбищу обошли терем. Уставились, вытаращив глаза, за частокол дальнего леса, но небо еще не светлело – полночь лежала темной глыбой на всем земном мире.

Однако свет откуда-то шел. Братья, ежась от холода, ступая босыми ногами по стылой твердой земле двора, пошли поглядеть – откуда свет…

За амбаром у стены, окружавшей городище, горел малый костер, а около него копошился человек. Он что-то подбрасывал в огонь, и тот вспыхивал белым пламенем. Братья подошли ближе и услышали, как человек творит охотничий заговор: