– Как река зовется? – услышал воевода веселый княжеский голос.

Из рати половецкой гортанно ответили, будто каркнули:

– Кхалха.

4.

– Переправляться! – скомандовал князь Мстислав, – Обоз вон туда на холм, а дружины легкоконные вперед!

Князь Даниил повел конницу через реку. Кони фыркали на воду, мотали головами, но, взятые в строгий повод, шли вброд, а там убедившись, что дно надежно и река неширока, скакали плавными прыжками, пока не обрывались в стремнину, где приходилось плыть, но недалеко. Нащупав под ногами дно, они опять веселым скоком выносили всадников на невысокий песчаный берег.

Александр – воевода не сразу повел коня на ту сторону реки. Он еще слышал спор меж князьями – стоит ли реку переходить. И на том, на левом берегу, князья опять принялись собачиться: идти ли в степь или тут отабориться телегами и ждать, пока подойдут неведомые мунгалы.

– А откуда известно, что они сюда подойдут? – усмехаясь, спросил Александр у половца Яруна, который следил, как его полк переходит реку.

– Потому и поспешаем, что неизвестно! – скаля крепкие белые зубы в улыбке, отвечал тот: – Поедем – посмотрим.

Попович смотрел, как легкая половецкая конница, становясь в голову, впереди русской конницы, ведомая Яруном, пошла в степь. Посмотрел, как князь Мстислав Романович, да зять его Андрей, да Дубровицкий князь Александр, разругавшись с Мстиславом Удатным, начали заворачивать обоз и ставить лагерь на высоком каменистом берегу Калки.

– Река-то точно с полночи на полдень течет! – кричал Мстислав Романович, – Всю степь перегораживает, а здесь броды! Непременно здесь монголы пойдут! Тут на броде их и переймем!

– Вся степь – дорога, где захотят – там и пойдут! – сказал половец сотник Ратмир, –Монголы на бурдюках переправляются.

– Как это?

– У каждого бурдюк. Надуют, не то сеном набьют. Свяжут из бурдюков плот, оружие все на плот вскладши, сами коней за хвосты держат и так-то плывут. Могут и версту проплыть и две. Сколь у коней плыть сил хватит.

– Ловко.

– Потому надо им навстречу в степь идти.

– Это кому в сечу охота, – сказал кто-то негромко у Поповича за спиной.

– А кому неохота, лучше бы вертался до Киева, – не оборачиваясь, буркнул Попович, и тут же подумал с усмешкой, что вот ему-то самому как раз и неохота. Только воротился бы он не Киев, а в Переславль, не то в Новгород, где не печет безжалостное солнце, где нет этой бесконечной увалистой пустыни с гривками рощ, подальше от этой военной сутолоки и княжеской прилюдной неразберихи.

После полудня от передовых отрядов прискакали вестники:

– Нагнали! Нагнали мунгалов! Порубили! Скота отбили много. Мунгалы нашего боя не стерпели. Бегут! Князь Мстислав Удатный вдогон пошел, подмоги просит. Всей коннице велит за ним вдогон идти.

Все половецкие сотни, составлявшие легкую конницу, жадно кинулись вперед, чуя легкую добычу.

– А мы что ж, воевода? – спрашивали Поповича гридни.

– А мы-то ведь не половцы, – пытался отговориться он, – это они как блохи скачут. Наше дело – доспех кованый да копье тяжелое, и ломить стенкой, не то стоять несокрушимо. Мы – конница тяжелая.

– Да с кем тут нам в доспехах ратиться? Все округ легкоконны. Айда, вдогон! А то вовсе без добычи останемся. Половцы всю добычу, как шерсть с барана, мигом остригут!

С тяжелым сердцем, покорился воевода гридням. Сытые кони к вечеру нагнали передовой отряд.

Там ликовали. Огромная отара овец, стадо коров, козы блеяли и мычали, загоняемые на ночь в овраг. Ночью жарили баранину и наедались до отвала. Прослышав про большую добычу, от Калки подтянулась почти вся конница.

На рассвете дозорные подняли тревогу: