– Хороший Вындрик, хороший, – попытался приласкать специальную собачку Иван.

Но Вындрик был непоколебим перед лаской.

– Только потому что ты официальный дурак, прощаю я тебе твои неосторожные действия, Иван, – гавкнул Вындрик. – Следующий раз откушу половину тела от другой половины.

– Не могли бы вы, многочтимый Вындрик-зверь, – начал заминать дело Павлин Матвеевич, – посвятить нас вкратце, куда мы идём, как мы идём и что нас примерно там ждёт?

– Меня нельзя прямо ни о чём спрашивать. Я существо гнусное и по характеру вредное, поэтому на прямые вопросы из принципа не отвечаю. Только на первый раз и в виду чрезвычайности ситуации прощу. У нас есть фоторобот смысла и мой нюх.

– Где ж у нас фоторобот, – вышел из себя федеральный адвокат. – Фоторобот тут остаётся вместе с грамотой самописной.

Не успел Павлин Матвеевич это сказать, как чудовища Тёмного леса во главе с Кикиморой напали на него и на Ивана и стали запихивать им в глотку рекомую самописную грамоту и её нотариально заверенную копию. Оригинал Ивану, копию адвокату его.

– Ешь грамоту, Иванушка, – приговаривали они. – Так весь её фоторобот перейдёт в твою голову дурацкую.

Иван давился, но ел, так как другого выхода у него не было. Аналогичный процесс происходил с Павлином Матвеевичем, хотя тот и брыкался как мог, пытаясь представить устные ходатайства в защиту свои прав человека и адвоката. Вындрик между тем удовлетворённо продолжил.

– Так вот, у нас есть фоторобот смысла в двух экземплярах и мой нюх. Невидимая Русь полна разнообразных смыслов. Она такая же, как и обычная видимая Русь, только невидимая. То есть дорог нет, порядка нет, а самыми опасными разбойниками являются блюстители закона. Каждый шаг будет даваться с трудом. И вообще лучше туда не ходить.

– Оно конечно, – как бы для себя задумчиво заключил проглотивший копию грамоты Павлин Матвеевич. – Только если мы и на Руси видимой смысла не видим никогда, как же мы его на Руси Невидимой узрим.

– Это просто, – купился на примитивный адвокатский приём наивный Вындрик. – Каждый смысл – это своего рода планида или даже звезда. Он сияет внутри человека, источая из тел специфический запах, и я его чую. Причём у каждого смысла запашина своя.

– Хорошо, коли так, – продолжил имитировать задумчивость адвокат, – а ну как мы заблудимся. Будем блуждать по свалкам да пустырям, где смысл вообще не ночевал.

– Смирись, адвокатина: никакой карты страны смыслов – Невидимой Руси – у нас нет. Мы сами должны её нарисовать. Знаю только, что страна сложная, местность пересечённая, всюду белые пятна и чёрные дыры, много разных измерений и пространственно-временных переплетений.

– Это я понимаю, – изобразил сочувствие Брыкля. – Только вот, допустим, нашли мы какой-то смысл – и решили его донести до царства нашего государства. Как его ловить, как паковать, как транспортировать. Ну как он испортится по дороге – разобьётся, протухнет, проржавеет или ещё что. Мыши его могут сожрать. Это если его нам позволят брать и грузить.

– С этим трудностей не должно быть. Смысл, конечно, самая большая драгоценность, дороже платины и калифорния-252. Дороже антиматерии. Но почему-то его никогда никому не жалко, а даже наоборот. Пихают иногда чуть ли не насильно. Тут надо быть разборчивым. Что касается упаковки, здесь главное герметичность. Чтобы смыслы не смешались. Они это могут, и тогда получается какой-то другой смысл.

Сказав это, Вындрик затряс головой, а потом и всем телом, разбрызгивая вокруг себя слюни, сопли, грязь, шерсть, коросту и блох размером с кулак. Федеральный адвокат закашлялся, так что эстафету перехватил лично Иван.