«Милая Кира! – писал автор открытки. – Не знаю, известно ли тебе, но в Японии самый лучший способ поздравить именинника с днем рождения — это не обращать на него внимания, чтобы не привлекать злых духов. Я бы рад не обращать на тебя внимания, но при всем желании – не могу. Поэтому поручаю отгонять от тебя злых духов вот этому существу. Люби его. Не обижай. Не бросай! Он в тебе нуждается так же, как нуждаюсь в тебе я. Твоё… с… ц…»

Дальше разобрать написанное было невозможно – на уцелевшем куске открытки сохранилось лишь несколько основательно пожеванных букв. Послание обрывалось…

Кира невольно улыбнулась. «Кто это написал?» Текст письма был напечатан фигурным шрифтом, так что… по почерку отправителя было не определить.

В приемную вернулась Таня с коробкой канцелярских принадлежностей, и бультерьер бросился ей под ноги.

– Ну что, крысеныш, давай будем разбирать, – обратилась Таня к щенку, ставя коробку на пол. – Рассказывай, как ты себя вел? Безобразничал, конечно же? Хочешь карандашик?

Бультерьерка потешно зарычал, принял очень храбрый вид и, обнюхав предложенный ему кохиноровский карандаш, тут же вцепился в него зубами. Чем не косточка?

– Ой-ой, я пошутила! – засмеялась Таня.

– Тань, подойди на минутку, – позвала секретаршу Кира. – Как думаешь, это от кого?

Она показала погрызенную открытку.

Таня взяла послание и повертела в руках.

– Кто это ее так?

– Думаешь, я? – с серьезным лицом спросила Кира. – Можешь почитать. Но, боюсь, мне теперь не удастся выяснить, кто прислал бультерьера.

– Что это за «с», «ц»? – удивленно спросила Таня, ознакомившись с посланием.

– Представления не имею, – пожала плечами Кира.

– А я думаю, мы это в два счета выясним. Посылку же должны были зарегистрировать. Наверняка на ресепшене остались все данные.

– Ой, кто это у вас? – В приемную к Тане заглянула Венера, секретарша Димы Воробьева. – Это что? Собачка? Какая забавная!

– Собачка… – недовольно проворчала Татьяна, хватая на руки щенка. – Скажешь тоже. Это бультерьер. – Она недолюбливала помощницу Воробьева. Во-первых, потому, что та, в отличие от нее, была красавицей и коренной москвичкой, а во-вторых, потому, что она почти никогда не сидела на своем рабочем месте и вечно порхала как бабочка из одного офисного помещения в другое.

Венера была стройненькая и до невозможности хорошенькая – этакая точеная статуэтка с карими миндалевидными глазами и обаятельной улыбкой, как у Киры Найтли. Своей грацией она напоминала экзотическую кошечку, изящную и совершенно очаровательную. На Венеру засматривались все мужчины в их конторе, но она свою привлекательность воспринимала совершенно спокойно (кажется, она даже и не считала себя привлекательной) и свободным владением тремя иностранными языками (испанским, английским и немецким) гордилась гораздо больше, чем симпатичным личиком и тонкой талией.

– А бультерьер разве не собака? – хмыкнула Венера. – Какой холесенький! Можно погладить?

Таня одарила Венеру суровым взглядом, но на нее этот взгляд не подействовал: он мог бы задеть более чуткую натуру, однако помощница Воробьева была не слишком-то щепетильна. Подобных «намеков» она не понимала. Если ее откровенно выгоняли, она воспринимала это, наоборот, как приглашение.

Забрав бультерьера из Таниных рук, Венера принялась его тормошить и рассматривать. Она, без сомнения, добивалась того, чтобы Таня вышла из себя.

– Откуда он у вас?

– Это подарок, – холодно ответила Татьяна. – Кире Владимировне сегодня посылку прислали.

– С собакой? – Венера удивленно округлила свои красивые глаза.

– Да, представь себе, с собакой, – строгим тоном ответила Татьяна.