Через неделю после аварии, когда стало ясно, что Хэлли не скоро вернётся домой, мама целых шесть часов занималась уборкой на половине комнаты, принадлежавшей Хэлли. Она вымела из-под кровати комки пыли, а затем долго пылесосила ковёр. Час спустя Марен застала её в слезах. Мама сидела на полу и рыдала, а пылесос всё ещё продолжал гудеть.

Время от времени Марен сминала на кровати Хэлли одеяла, разбрасывала подушки, складывала штабелями книги на прикроватном столике и лежала там, делая вид, будто её сестра только что вышла на кухню за стаканом воды. Утром, прежде чем мама успевала войти в комнату, она снова всё прибирала.

Растянувшись на собственной незастеленной кровати, она вытащила телефон и пролистала фотографии. Возвращаясь в прошлое, она делала остановки на любимых снимках. Вот рядом с ней улыбающееся лицо Хэлли, над их головами сияет радуга. Кривобокий торт с глазами из зефира и торчащим на лбу рожком мороженого, который, по идее, был рогом единорога, но больше походил на инопланетянина.

Марен продолжала прокручивать фотки, переносясь назад в то время, когда они с Амосом ещё были друзьями. От просмотра фотографий у неё заболел живот: вот они вдвоём на бейсбольном матче в городе, тычут друг в друга гигантскими пенопластовыми пальцами. Вот Амос с Анри на плече, по рукаву его рубашки скатывается птичий помёт. (Амос выбрал в школе французский и просто обожал обмениваться с попугаем оскорблениями.) Марен и Амос на Хеллоуине, в костюмах бананов-зомби. Помнится, они тогда так хохотали, что у Марен от слёз поплыла половина её грима.

Она заблокировала экран и подсоединила телефон к зарядному устройству. Вокруг лампы на потолке порхал крошечный коричневый мотылёк, поэтому она выключила верхний свет и лежала, глядя на светящиеся наклейки со звёздами, которые они с Хэлли разместили в виде собственных выдуманных созвездий. Большая Рогатая Сова, Воин Снортикус, Две Сестры. Она так скучала по своей прежней жизни, что казалось, будто её выворачивает наизнанку. Скоро Хэлли окажется в одном из медицинских учреждений, куда люди попадают, когда больница уже не может им помочь. Где нет надежды на то, что она вернётся к нормальной жизни, что она вернётся домой, что их семейная жизнь в один прекрасный день вновь станет прежней.

Каждой клеточкой своего тела Марен молилась, чтобы её лекарство подействовало.

Сон всегда был один и тот же, почти идеальная копия воспоминаний, которые каждую ночь наполняли спящий мозг Марен.

Она сидела на пассажирском сиденье отцовской машины, за рулем – её сестра. Хэлли только что получила права, и их мама тревожилась из-за того, что она водит машину одна, без взрослых, но Марен нужно было отвезти домой после танцевального класса, а все остальные были в тот день заняты. Марен пообещала следить, чтобы сестра не превышала скорости, и предупреждать об опасных участках дороги и водителях-лихачах.

– И я знаю, мисс Мэриголд сказала, что никаких дырявых колготок, но это была всего лишь такая крошечная дырочка, – сказала Марен, всё ещё расстроенная суровым разговором после уроков. Разве она виновата, что споткнулась на автостоянке?

– Хм, – сказала Хэлли, мигая поворотником.

– Ты меня вообще слушаешь? – спросила Марен.

– Ага, – пробормотала Хэлли.

– Ты меня не слушаешь, – возразила Марен.

Хэлли вздохнула:

– Я сосредоточена на вождении.

– Ты можешь слушать меня и вести машину одновременно. – Марен потрогала дырку на колготках – та выросла с размера ластика на конце карандаша до монеты в двадцать пять центов. – Что с тобой происходит в последнее время?