– Ведь нападали другие, – возразил Светлан. – Не стоит всех валить в кучу. Коллективная ответственность – это довольно мерзко.

– У меня нет времени разбираться с каждым.

– Но я же вожусь с тобой? – пожал плечами богатырь. – Вас-то, королей, много. Имей и ты терпение.

– Я терпел Орден более двадцати лет. Пора им узнать, что такое королевский гнев.

– Их около трех тысяч, – сообщил Светлан. – Отборные воины, лучшие в ордене, а спаяны, как и не снилось твоим солдатам. И если дойдет до противостояния… если они встанут стеной или построятся в атакующие фаланги…

Он кивнул де Крусту, предлагая обрисовать последствия такой свары. Но король опередил своего эксперта.

– До этого божьего стада еще дойдет черед, – посулил он. – А пока за прегрешения ордена ответят те, кто уже схвачен, включая предателя-приора, давно копавшего под Великого Магистра.

– Если кто из них и схвачен, то лично мной, – напомнил богатырь. – Но раз ты такой непримиримый, я могу отпустить всех, и начинай свою войну с нуля. – Осклабившись, Светлан прибавил: – В том случае, понятно, если переживешь нынешнюю ночь.

– А вот он – тоже твой пленник? – кивнул Луи на магистра. – Насколько знаю, это аббат Дори, едва не главный смутьян Ордена, более других усердствовавший в обличении короля.

– Кого любим, с того требуем, – усмехнулся Светлан. – Или не знал? Нет, Дори не пленник – он мой гость.

– Твой гость – в моем дворце? – сейчас же прицепился король. – Выходит, я здесь уже не хозяин. И по моему дому… видимо, бывшему, да?.. свободно разгуливают изменники, охотно поднявшие бы меня на мечи.

Пожав плечами, богатырь промолвил:

– Не знаю, что наплел тебе Людвиг, но это не тот источник, из коего следует черпать.

– А ты, конечно, поверил д’Адуи и прочим низкорожденным?

– Я чувствую вранье – ты забыл? А твой брат врет на каждой фразе.

– Ты говоришь так потому, что он единственный, кто не поддался твоим… твоему напору!

Ведьма громко фыркнула, бросив на Луи насмешливый взгляд, – просвещенный монарх едва не брякнул «твоим чарам», обвинив богатыря в колдовстве. Ибо, когда магию пускают в ход, дабы подчинить, это уже не дозволенное чародейство.

– Если я верно понял, ты намекаешь на Гийома и Бэлу? – осведомился Светлан. – А также, видимо, россичей.

– Ты забыл упомянуть графиню де Компре, внезапно забывшую про свою строптивость… и виконта де Косту, прежде не подчинявшегося никому… и шевалье де Ги с его людьми, еще недавно преданнейших моих слуг… и маркиза де Гронде, ставшего тебе другом… и моего доброго де Лампиньяка, вдруг воспылавшего симпатией к ограм…

– Хо, выходит, и тут виноват я?

– И даже граф де Шратье, мой командующий, последнее время ставший слишком самостоятельным, ныне готов принимать от тебя приказы. Похоже, вскоре со мной останутся лишь де Крамм и де Круст.

– Но государь, – заметила Артезия, сияя улыбкой, – ведь с вами и я.

Покосившись на нее, Луи пробурчал:

– Конечно, сударыня… пока не позовет истинный господин.

– Ба-а, да ты ревнуешь ко мне подданных, – сообразил богатырь. – Ну, дожили.

– Или тебя – к ним, – предложила вариант Мишка. – А чего? С тобой любой не прочь побрататься. Такая силища!..

– Лучше вели этой малявке умолкнуть! – не стерпел король.

– «Малявке», ишь, – пробурчала она. – Сам-то не больно крупен.

И со значением посмотрела на магистра: дескать, как тебе этот фрукт? Отличная пара своему братцу!

Светлан тоже покосился на Дори, ощутив неловкость за его предполагаемого родителя. И какое ребенку дело, что у папы проблемы на службе? Когда поведение бати так сильно зависит от настроения… м-да… С другой стороны, хорошо, что хотя бы здесь дети лучше отца, – все ж не выродилась линия. Или они больше внуки мельника, чем сыновья короля?