– Глава центра психологической помощи Кристина Красович.

Ого… Интересно, чего это Красович в выходной понадобилось?

Я даже чашку отставила.

– Вась, с работы звонят, повиси, – велев капсуле сменить линию, я ответила. – Добрый день, госпожа Красович. Какие-то проблемы с отчетами?

Из колонок звучал непривычно хриплый голос главы центра:

– Нет, Сотис… – госпожа Красович запнулась, закашлявшись. – Проклятье! Никогда не соглашайся на работу с простуженными пациентами, Сотис, даже если они – члены правящих фракций!

Тео с характерным звуком принялся драть диван. Я возмущенно уставилась на кота, но ему на мое возмущение было наплевать.

– Учту, госпожа Красович. – отвлеченно буркнула я. – Так чем могу помочь?

– Сотис, буду откровенна, я звоню тебе только потому, что застряла в карантинной зоне, все психиатры центра на семинаре, а ты единственная из оставшихся, у кого была стажировка в психиатрической клинике. Если бы не это стечение обстоятельств, я бы даже думать о твоей кандидатуре не стала и отправила бы кого-то из старшего персонала. Без обид.

Я скуксилась: какие уж тут обиды, глава центра только что назвала меня второсортным сотрудником, подумаешь!

Красович накрыло очередным приступом кашля. Женщина с трудом пришла в себя и, наконец, высказала свою просьбу.

– Нужно, чтобы ты поставила первичное заключение о невменяемости вместо меня. Документы отправишь по почте, окончательное заключение я вынесу сразу по прилету. Директор Рин лично попросил…

Противный треск разрываемой ткани отвлек от разговора. Довольный Тео во всю измывался над диваном, пользуясь моей занятостью.

– Погодите, госпожа Красович, – перебила я, сконфузившись при упоминании человека, негласно владеющего нашим городом. – Чье заключение я должна буду написать? И «невменяемость»? Меня до основного штата еще не допустили!

Глава центра снова раскашлялась, на этот раз дольше и приправляя кашель руганью.

– Сотис, это не просьба, а приказ. Каждый кирпичик нашего центра куплен на средства Анатоля Рина и если мы не выполним его «вежливое пожелание», он может с легкостью урезать спонсирование, вместе с чертовыми кирпичами!

Диван снова затрещал. Я не выдержала, схватила ближайшую подушку и швырнула в Тео. Нарушитель порядка ловко отскочил и, довольно урча, ускакал в спальню.

– Да чтоб тебя!

– Что?! – раздался из капсулы возмущенный голос главы центра.

Я прикусила губу.

– Прошу прощения, госпожа Красович, я… ударилась!

Женщина буркнула что-то вроде «надо быть осторожнее» и вернулась к поставленному вопросу:

– Выбора у тебя нет, но мне все же нужно, чтобы ты произнесла клятву о неразглашении, иначе файл не отправится.

Поморщившись, я поглядела на часы. Почти полдень.

Спорить бесполезно, оставалось уточнить детали.

– Я, Люция Сотис, код номер 8282021, обязуюсь держать детали заказа номер…

– Пятьсот семь. – услужливо подсказала Красович.

–…пятьсот семь в строжайшем секрете, согласно кодексу о приватности личной тайны.

Мобильный тут же запищал принятым сообщением, я открыла документ.

– Дело бла-бла-бла… Профессор Корнелий Уилсон бла-бла-бла… Диагноз: повреждение коры головного… старческий маразм на фоне отравления…

– По дороге прочтешь, дело срочное! Я уже отправила Марку твою локацию, готовься выходить.

Я приподняла голову и удивленно поглядела на капсулу:

– Госпожа Красович, но тут стоит адрес главной лаборатории!

– Так и есть. Сотис, этот человек… кхм… очень важен для господина Рина, поэтому институт добился разрешения проводить его реабилитацию на территории лаборатории, – на мгновение мне показалось, что голос женщины дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Итак: читаешь досье, действуешь строго по регламенту и лишних вопросов не задаешь. Сделаешь предварительное заключение, после чего отправишь данные мне и сотрешь эту задачу из своей головы. Чем быстрее закончим, тем лучше.