Майре удовлетворенно ухмыльнулась и продолжила бы свою тираду, но Ида осторожно полюбопытствовала:

– А кто этот юноша со столь странным именем?

– Его полное имя слишком длинное, – фыркнула Майре. – Пантелеймон, – голос ее стал нежнее и мечтательное. – Но он предпочитает просто Лимон. Вы не представляете, насколько он милый!

Агнессе он милым не казался.

– Агнес не помешает проветриться, – ответила бабушка. И едва ли стоит корить ее за такое вмешательство. За двадцать один год жизни Агнесса обзавелась лишь одним другом и была иной раз настолько нелюдимой и робкой, что это не могло ни беспокоить Иду.

– Я уже с утра достаточно проветрилась, бабуль, – поспешила напомнить девушка.

– Эй, не смотри на этот вечер столь пессимистично! – с возмущением попросила Майре. – Знаешь, парень, к которому мы идем, друг Ярослава, кажется, его зовут Миша Гревцов, он магистрант с физмата, но важно другое – его дом находится близко к маяку. И ты сможешь любоваться маяком и морем, если они, конечно, видны из окон дома, пока я любуюсь Лимоном.

– Чудесное предложение, Майре, будь я моложе на лет пятьдесят, то согласилась бы без промедлений, – иронически-добродушно произнесла Ида.

– Да, предложение весьма неплохое, – подтвердила вдруг Агнесса, но руководствуясь иными соображениями: Пантелеймон не внушал ей доверия, и потому она хотела быть рядом с подругой.

– Раз все решено, – Майре широко зевнула, – я иду спать. Признаюсь честно, я думала, что уговаривать тебя придется до глубокого вечера.

Забравшись на заправленную кровать подруги, Майре с успокоенной душой вскоре погрузилась в сон. Она знала, что здесь, в этом доме, никто не нарушит тишины, пока она спит. Ни младших сестер, стягивающих одеяло и кричащих под ухо, что завтрак готов; ни родителей, утверждающих, что она заспалась – благодать.

– Ты неисправима! – Агнесса накинула плед на подругу и, с несвойственной ее рабочему процессу бесшумностью, принялась разбирать рюкзак с собранными ракушками.

***

– Мы всегда опаздываем, – прошептала Майре, подкрашивая губы блеском.

Девушки стояли у живой изгороди под тусклым светом фонаря. Пока Майре поправляла прическу и оценивала в последний раз свой вид, Агнесса разглядывала то ее, то темно-синее небо с проглядывающими на нем звездами. Об утреннем ливне напоминали только лужи на асфальте, в одну из которых Агнесса по случайности наступила. Она пыталась понять, от чего ей так дискомфортно: от сырых носков или того, что еще утром, совсем близко к этому дому, она вручила совершенно незнакомому человеку подобранный у берега моря зонт.

– Мы, правда, идем к незнакомым людям на посиделки? – нехорошее предчувствие завладело мыслями Агнессы. И почему тот парень не выходил из ее головы? Он не мог жить в этом доме, это было бы слишком невероятным совпадением. Как только она войдет в дом, еще посмеется над собственными нелепыми предположениями.

– Почему, как только дело доходит до новых знакомств, ты прячешься в своем панцире? – Майре обхватила плечи подруги. – Общество, которое ты так не любишь, взывает к тебе, дорогуша. Ты слишком погрузилась в собственный мир, но пора возвращаться к человечеству.

– Поняла, – обреченно ответила Агнесса.

– Уныло, конечно, но так держать, подруга! – заулыбалась Майре и, нравоучительно подняв указательный палец, произнесла: – И помни, мы должны покорить наших новых знакомых.

И без капли сомнений (сомнения Майре никогда не одолевали), она нажала на звонок.

Хлопнула дверь. В саду послышались торопливые шаги приближающегося человека. Агнесса затаила дыхание, словно предчувствовав, что все ее опасения вот-вот сбудутся. Ворота перед ними открылись.