– Я думал об этом, – заметил Ройс, – но ты ведь знаешь щепетильность Адриана. Тем не менее дело оказалось обоюдовыгодным.

– Но постойте, вы не объяснили, как вы сняли веревку с башни, если разъем не сработал?

– Лучше не спрашивай, – вздохнул Ройс.

– Почему же вдруг? – спросил кузнец, переводя любопытный взгляд с одного вора на другого. – Это что, тайна?

– Ройс, расскажи им, как было дело, – широко улыбаясь, сказал Адриан.

Ройс опять нахмурился и, кивнув подбородком на своего напарника, сообщил:

– Он ее отстрелил.

– Что он сделал? – спросил Альберт и так резко выпрямился на стуле, что его ноги с грохотом уперлись в пол.

– Адриан пустил стрелу, и она перерезала веревку под самой крышей.

– Но это невозможно! – воскликнул Альберт. – Никто не сможет попасть в веревку на высоте не меньше двухсот футов да еще в полной темноте!

– Светила луна, – поправил его Ройс. – Не будем сгущать краски, ладно? Ты забываешь, что мне с ним еще работать. К тому же он попал не с первого раза.

– И сколько ты выпустил стрел? – спросила Изумруд.

Адриан вытер рукавом покрытые пивной пеной губы.

– Что ты сказала, милая?

– Сколько стрел тебе понадобилось, чтобы перерезать веревку, дурачок?

– Только честно, – предупредил Ройс.

– Четыре, – мрачно признался Адриан.

– Четыре? – переспросил Альберт. – Конечно, попасть с первого раза было бы более впечатляюще, но все равно…

– Думаете, граф когда-нибудь догадается? – спросила Изумруд.

– Как только пойдет дождь, – предположил Мейсон.

В дверь трижды постучали. Кузнец отодвинул свой стул и пересек комнату.

– Кто там?

– Это я, Гвен.

Мейсон отодвинул засов и открыл дверь. Вошла красивая молодая женщина с густыми длинными черными волосами и блестящими зелеными глазами.

– Что за дела, в собственную заднюю комнату не пускают!

– Прости, детка, – сказал Мейсон, закрывая за ней дверь, – но Ройс бы с меня шкуру спустил, если бы я не спросил сначала, кто там.

По мнению всех жителей Нижнего квартала, Гвен ДеЛэнси была личностью весьма загадочной. Она приехала в Аврин из далекого государства Калис и поначалу зарабатывала на жизнь проституцией и гаданием. Смуглая кожа, миндалевидные глаза и высокие скулы без труда выдавали в ней чужестранку. Искусная косметика и восточный акцент придавали ей флер таинственности, и мало кто мог устоять перед ее чарами. Но Гвен не была обыкновенной распутницей. Всего за три года ей удалось сколотить приличное состояние и приобрести права на лавочную торговлю в том же округе. Иметь землю в собственности могли только дворяне, но купцы передавали друг другу права на ведение дел. В скором времени Гвен завладела, полностью или частично, значительной частью Ремесленного ряда и почти всем Нижним кварталом. Медфордский дом, а в народе его называли просто Дом, был ее самым прибыльным заведением. Несмотря на то что этот дорогой бордель находился у черта на рогах, от посетителей не было отбоя. Гвен умела хранить секреты, особенно когда это касалось высокопоставленных лиц, которые не могли позволить себе быть замеченными в доме разврата.

– Ройс, – сказала Гвен, – сегодня вечером в Дом приходил потенциальный клиент. Он очень хотел поговорить с кем-нибудь из вас. Я назначила ему встречу на завтрашний вечер.

– Знаешь его?

– Я расспросила девочек. Никто его раньше не видел.

– Он воспользовался их услугами?

Гвен отрицательно покачала головой:

– Нет, он интересовался только ворами-наемниками. Забавно, но мужчины почему-то всегда верят в то, что у наших девок нет от них никаких тайн, зато их секреты они готовы забрать с собой в могилу.

– Кто с ним беседовал?

– Тюльпан. Говорит, это был иностранец, смуглый, с акцентом. Скорее всего, он из Калиса, но сама я его не видела, так что ничего не могу сказать наверняка.